28
В детстве Грейс видела много священников и считала их или жесткими, напыщенными святошами, или, как было с ее отцом, людьми, далекими от реального мира. Было приятно и интересно встретить религиозного человека, видевшего явную связь между прогрессом и волей Провидения. Ей было даже жаль, когда показались стоящие четырехугольником здания миссии, обсаженные пальмами. К ним примыкали поля для игры в регби с огромными воротами, а дальше шли заросли тропических растений и болота, поросшие мангровыми деревьями вплоть до залива. Когда самолет снизился, она различила маленькие фигурки игроков. Через минуту они разбежались. Грейс благополучно посадила самолет и подрулила к комплексу зданий.
Она вылезла и хотела уже установить лесенку для пожилого человека, когда из-за угла быстрыми шагами вышла женщина. Она была невысокой, но внушительной, с объемистой грудью, тугим пучком светлых волос и в черном платье с высоким воротником, совершенно не подходящим для жары. Трудно было сказать, сколько ей лет, так как лицо было хмурым, а лоб — наморщенным, но Грейс решила, что за тридцать.
— Что это вы делаете? — закричала она. Голос у нее был высокий и пронзительный, а говорила она с шотландским акцентом. Не дожидаясь ответа, она продолжала:
— Как вы осмелились прилететь сюда на этой чудовищной машине, напугав моих ближних?
— Ваших? — переспросила Грейс, полунасмешливо, полураздраженно из-за этих собственнических притязаний.
— Их души — это наши души, — благочестиво ответила женщина.
— Да? Л я думала, что они — Божьи, — сказала Грейс.
Лицо женщины вспыхнуло.
— А я — Его орудие, — выпалила она. — А теперь будьте добры убрать отсюда эту дьявольскую штуку. Вы приземлились на частной территории.
— И не случайно, — ответила Грейс. — Разрешите вам помочь, староста Макфарлейн?
Женщина быстро выступила вперед:
— Ах, староста Макфарлейн, какая радость! Мы думали, вы прибудете по воде. Мы не предполагали…
— Это я решил в последнюю минуту, — ответил староста, выбираясь из самолета и опираясь на ее протянутую руку. — Когда я узнал, что можно прилететь, я решил, что это — дар Божий, чтобы я смог сберечь время и увидеть побольше ваших достижений. Ведь вы — сестра Селия Бэнкс?
— Я самая, — ответила та. — Прошу вас войти, староста. Я уверена, вы с удовольствием выпьете чаю, чтобы успокоить нервы после такого невероятного приключения.
— Чаю выпью с радостью, — подтвердил тот. — И думаю, мой замечательный пилот составит мне компанию перед возвращением назад.
Селия Бэнкс скорчила такую гримасу, что Грейс чуть не рассмеялась.
— Я охотно выпью чаю, благодарю вас, староста, — сказала она.
Селия Бэнкс настояла на том, чтобы взять у старосты сумку, а затем вошла за ним в дом, как сторожевая собака.
— Какой сюрприз, — повторяла она, — у меня сердце так и забилось. Можно ли было ожидать, что вы слетите с небес как некий посланец…
— Мы не то, чтобы слетели, — заметил староста, поглядев на Грейс. — Мы довольно плавно приземлились благодаря искусству этой молодой леди. Это мне доставило удовольствие, и я готов это повторить.
Селия посмотрела на Грейс.
— Какую странную профессию вы выбрали, мисс…
Грейс заметила, что у нее светло-голубые глаза.
— Миссис Барклей.
— Ваш муж — тоже летчик?
— Был летчиком, но пропал без вести над заливом в декабре прошлого года.
— Какое несчастье! — воскликнула женщина. — Так вы теперь совсем одна?
Грейс почувствовала в ее тоне больше высокомерия, чем сочувствия.
— Сейчас я сама содержу самолет, как он и хотел, — сказала она. — У меня есть и профессиональный летчик, но я сама люблю летать. А вы занимаетесь этой миссией совсем одна?
— Лично я ни за что на свете не села бы на одну из этих штуковин, — ответила Селия. — И слава Богу — я не одна в этой миссии. Мой дорогой Гордон любит и поддерживает меня.
— Где же он? — спросил Макфарлейн. — Я очень надеялся на встречу с ним.
— А он — на встречу с вами, староста, — сказала Селия, входя вслед за ними по деревянным ступенькам в просторную прохладную комнату, просто, но приятно убранную тростниковыми циновками и ротантовыми стульями. Она хлопнула в ладоши. Из кухни быстро вышла темнокожая девушка.
— Чай на четверых, Элиза, — распорядилась Селия. — Вероятно, хозяин придет, как обещал.
— Очень хорошо, миссис, — сказала та и убежала.
— Садитесь, староста, — сказала Селия, подходя к большому креслу. — Вы, должно быть, утомлены этим испытанием.
— Напротив, это было очень поучительно. Это редкостный случай увидеть сразу столько сотворенного Богом.
— Боюсь, что мне не сравниться с вами в вере. Я всего-навсего НОРМАЛЬНАЯ, простосердечная женщина и страшно боюсь нарушить законы природы.
От Грейс не ускользнуло, что Селия подчеркнула слово «нормальная», подразумевая, что к Грейс это не относится.
— Так расскажите мне о вашей работе здесь, — предложил Макфарлейн. — Сколько лет уже прошло? Два года?
— Три, староста, — ответила Селия. — Я уже три года веду эту миссию. Это — такая ответственность, но и приносит такое удовлетворение!.. Ведь у нас учится уже больше сотни детей аборигенов. Представьте только: в будущем — сто душ, спасенных во имя Иисуса! Ведь к нам поступают настоящие дикари. Мы должны учить их простейшим вещам, например, пользоваться полотенцем и мылом. О, мы даже должны учить их прикрывать наготу. Они рады бегать с голой… Гм… грудью, а это все видят. — Она помолчала. — Но за время их пребывания в нашей маленькой школе мы постараемся хотя бы из некоторых сделать полезных граждан.
Она раздраженно хлопнула в ладоши:
— Элиза, — давай поскорее чай! Она так медлительна, — добавила Селия. — Последнюю из девушек можно подготовить в течение трех месяцев служить в достойной английской семье. С этим у нас очень хорошо.
Чай принесли на подносе в чашках из грубого фарфора с сухим кексом. Грейс с удивлением заметила, что девушка сует пальцы в чашки, ставя их на блюдца.
— Аккуратнее, Элиза, аккуратнее, — предупреждала Селия, так как чашки и блюдца дрожали. — Желаете молока, староста, сахару? — Она вручила чашку ему, затем — Грейс.
— Я заслужила хорошую репутацию подготовкой домашней прислуги, — сказала она гордо. — Я получаю письма из самого Брисбена. Можно сказать, считается хорошим тоном — иметь черную прислугу. Я не могу сказать точно, сколько девушек обязаны мне честью иметь достойную работу в белых семьях.
Грейс все больше раздражалась. Эта самоуверенность напомнила ей историю с ее матерью, когда она пришла из одной своей миссии, с таким же ограниченным самодовольством описывая, как благодарны бедняки.
