Последующие несколько дней она провела в лихорадочных снах. Когда открывала глаза, костюмы, висевшие на стене, протягивали к ней страшные руки, чтобы схватить ее. Москитная сетка хлопала над ней, как крылья белой птицы. Снаружи доносились какие-то звуки, как будто огромные насекомые рыли ход под домом. Когда к ней подсаживался Брюс, чтобы смочить ей лицо водой или влить в рот несколько капель жидкости, лицо его было расплывчатым и далеким, как выцветшая фотография. Иногда ей снилась Англия — холодные горные ручьи в Озерном крае, морской прибой в Истборне, утки в пруду около дома… Но когда она на мгновение приходила в себя, все это ей казалось нереальным. Единственной реальностью была ее лихорадка, она боролась с ней, ее воля была ее единственным оружием.
— Я хочу, чтобы меня похоронили в церковном дворе, дома, и чтобы на моей могиле рос мох, — сказала она Брюсу.
— Тебя не нужно будет хоронить. Ты выздоровеешь, — сказал он.
На седьмой день лихорадка достигла пика. Она слышала биение в голове. Она проснулась, ее стошнило, она была так слаба, что не могла поднять голову.
Когда начались схватки, она решила, что это вновь признаки приближающейся рвоты. Но они становились чаще и тяжелее, наконец Фредди поехал в город за врачом. Она чувствовала, как по ногам ее пробегают судороги, а вскоре после приезда доктора у нее случился выкидыш.
Брюс отвез доктора Дэвиса в город и не вернулся. Фредди пришлось сидеть рядом с ней весь оставшийся день. Он держал ее за руку, когда она бодрствовала, и не отпускал ее, когда она спала, видя, как слезы текут по ее щекам. Температура стала ниже. Пульс же оставался слабым и неровным.
Несколькими часами позже ее голос вывел Фредди из дремоты.
— Я думаю, все это к лучшему, — сказала она грустно. — Не самое лучшее время обзаводиться ребенком, да? Некуда его положить, и у нас нет коровы, чтобы поить его свежим молоком.
— Правильно, — ответил Фредди мягко. — Позже, когда у вас будет хороший домик, с электричеством и водопроводом, у тебя будут другие дети.
Ее нижняя губа задрожала.
— Я не хочу других детей, я хотела этого ребенка. — Она оглянулась вокруг. — Где Брюс?
— Он повез доктора в город, — сказал Фредди. Он не стал говорить, что Брюс уже давно должен был вернуться.
Грейс заставила себя отхлебнуть немного ячменного отвара и заснула. Она не слышала, как из темноты появилась машина. Но ее разбудил голос Брюса, веселый и жизнерадостный.
— Привет, парень! Сидел и ждал меня все это время, пока я не вернусь, как хороший маленький мальчик?
— Ты пьян! — сказал Фредди с отвращением.
— Слишком пьян! — добавил Брюс радостно.
— Твоя жена могла умереть, а ты уезжаешь и напиваешься? Что ты за человек! — возмутился Фредди.
— Я не мог здесь находиться. Мне нужно было куда-то уйти, — сказал Брюс, едва ворочая языком. — Она поймет. Она знает, почему.
— Она спрашивала о тебе, а тебя здесь не было.
— Но я же вернулся!
— Но этого мало, черт подери!
— Ну уж, придется ей потерпеть! Она знает, что я за человек, я говорил ей, что я за человек, до того, как мы поженились…
— Я скажу тебе, что ты за человек! Ты крыса! Низкая, отвратительная крыса! Ты никогда не обращался с Грейс так, как она того заслуживает.
— Это не имеет к тебе никакого отношения! Занимайся своими делами!
— Это имеет ко мне отношение, потому что мне приходится видеть ее страдания, а это разбивает мое сердце.
— Я не виноват, что она заболела морской лихорадкой, — сказал Брюс. — Не от меня же она заразилась.
— Нет, но от тебя она забеременела, ей пришлось выйти за тебя замуж.
— Она выбрала меня. Меня она любила больше, чем тебя. Вот это-то тебе и невыносимо, да? Ты не можешь понять, как это НИКТО, БЕЗ ВСЕГО, — а отбил твою девушку. Я скажу, почему. Потому что ей нравится горячий петушок, а ты этого ей дать не мог!
— Ты груб и отвратителен! — закричал Фредди. — Я бьюсь об заклад, что ты просто отпраздновал избавление от нежеланного ребенка.
— Возьми свои слова обратно! — сказал Брюс низким угрожающим голосом.
— Но это правда, не так ли? — презрительно усмехнулся Фредди.
— Говорю тебе: возьми свои слова обратно! — голос Брюса стал громче. — Ты хам и дрянь, и самое лучшее, что может случиться для Грейс, — это если ты разобьешься на своем вонючем самолете.
Неожиданно Брюс подскочил к нему и влепил пощечину.
— Что это… — рука Фредди в удивлении прикоснулась к челюсти.
— Что случилось? Боишься дать сдачи. Кишка тонка!
Фредди издал гневный возглас и бросился к Брюсу. Как будто прорвало дамбу враждебности. Они бросились друг на друга, ругаясь и отвешивая друг другу оплеухи. Услышав ужасный шум снаружи, Грейс собрала силы и подобралась к окну.
— Остановитесь сейчас же! — выкрикнула она и зашлась кашлем.
Звук ее голоса произвел на мужчин немедленный эффект. Они опустили руки и остановились, тяжело дыша. Не говоря ни слова, Фредди обошел вокруг дома и начал отмывать кровь с лица под эмалированным рукомойником.
На следующее утро Грейс была слаба и вымотана, но уже не ослеплена ужасной головной болью. Она смогла сфокусировать взгляд на костюмах, висевших на стене, и обнаружила, что остался лишь один костюм — хороший костюм, в котором Брюс венчался с ней.
Вошел Брюс с чашкой чая:
— Не хочешь чего-нибудь выпить?
— Сначала помоги мне сесть, — попросила Грейс.
Брюс взбил подушки и нежно усадил ее, затем стал поить ее чаем.
— Фредди ушел, — сказал он.
— Ушел? Куда?
— Он возвращается домой в Англию. Он сказал, что с него достаточно.
— Но что же теперь будет с нами? — спросила Грейс. — Это были его деньги. Он купил самолет.
— Он сказал, что за аренду уплачено до конца года, а стоимость самолета мы можем выплатить частями и позже.
— Это очень мило с его стороны, сказала Грейс. Она легла и закрыла глаза. — Бедный Фредди. Он не создан для подобной жизни.
— Все будет лучше. Мы ведь только начинаем, — сказал Брюс.
— Ему было нелегко видеть нас все время вместе, — заметила она. После долгого молчания она сказала: — Вы дрались вчера вечером по этому поводу?
— Он сказал мне несколько ужасных вещей, — ответил Брюс. — Он сказал, что я ушел, когда был тебе нужен. Он сказал, что я рад тому, что у тебя — выкидыш.
— Ты рад? — спросила она тихо.
Брюс нервно заерзал на краю постели:
— Видишь ли, начнем с того, что я просто не был слишком этому рад, потому что еще не могу содержать семью. Но я уже начал привыкать к этой идее. Я очень рад, что ты поправляешься. Какое-то время мне казалось, что ты можешь умереть.
