— Я сам к ним поеду, — сказал Гейб.
Либби очертила круг на земле носком ботинка.
— Ты не хочешь поехать со мной?
— А ты хочешь?
— Да, это же так далеко.
— Либби, ты слишком многого от меня хочешь. Я не хочу привозить женщину, которую люблю, к ее мужу.
— Я знаю, что прошу многого, — плача, проговорила Либби. — Это потому, что я хочу оставаться с тобой как можно дольше.
Гейб с тоской посмотрел на нее.
— Ты знаешь, что ради тебя я готов на все, поехали, у нас впереди еще два дня пути. Я только пошлю кого-нибудь в твою хижину.
Гейб отдал ей поводья, а сам пошел в отель.
Либби смотрела ему вслед, думая, а сможет ли она без него жить?
День выдался хороший. Молодая травка покрыла холмы, и под лучами солнца они были как на картинке. Оранжевые головки мака покрыли склоны холмов, а гигантские золотые и черные бабочки неустанно порхали над ними. В кронах высоких сосен и вековых дубов раздавалось пение птиц. Либби и Гейб скакали под сияющим солнцем, и их тени то сливались, то расходились, когда кто-нибудь из них пришпоривал коня.
Гейб пристально смотрел вдаль. Она знала, что не следовало просить его ехать вместе с ней, но отпустить Гейба не было сил. Впереди показалась равнинная местность, и Либби с ужасом вспомнила, как им приходилось преодолевать горы и ущелья, когда они добирались до Калифорнии. Временами пейзаж напоминал Новую Англию с коровами и овцами, пасшимися на полях, и маленькими белыми церковками, гнездившимися в низинах.
Дорога то спускалась, то поднималась на холмы. Местами приходилось преодолевать бурлящие потоки, у которых работали раздевшиеся до пояса старатели. Время от времени попадались поселения, некоторые из них состояли из палаток, а некоторые, такие как Эльдорадо и Плимут, уже превратились в настоящие города. Одни были пусты, а в других было много бездельников, сидящих у отелей или копавших прямо на улицах.
Либби заметила нескольких женщин. Их усталые, загоревшие лица выглядывали из палаток и кричали на детей. На одной из больших палаток была табличка: «Меблированные комнаты Ма Вайта. Все удобства. Умеренные цены». Внутри каморки были забиты золотоискателями. Около маленькой печки на столе месила тесто женщина средних лет. Она устало улыбнулась Либби и вытерла рукой тесто, прилипшее к лицу.
Во второй половине Либби и Гейб доехали до Саттера, в котором было много отелей. Гейб критически взглянул на отели, которые занимали чуть ли не всю улицу.
— Какой тебе нравится? — спросил он.
— Ты не против, если мы перекусим немного, а потом поедем дальше.
Ты что, так уж хочешь сегодня добраться до места? Мы не успеем, даже если будем гнать лошадей.
Либби улыбнулась ему.
— Я просто не хочу видеть эти отели, незнакомых людей. Погода теплая, и мы можем переночевать под открытым небом подальше от всей этой суеты.
— Как хочешь, — сказал Гейб.
Поев, они снова пустились в путь и скакали, пока солнце не стало заходить, заливая долины блестящим розовым светом.
— Сакраменто, должно быть, там, — сказала Либби.
— Немного дальше, на север, — ответил Гейб.
— Такая громадная пустошь, — сказала она. — Столько земли и не вспахано.
— Здесь ничего не растет, — ответил Гейб. — Весной вода все заливает, а летом нет ни капли дождя. Все калифорнис держат скот и даже не пытаются ничего сажать.
— Калифорнис?
— Так прозвали мексиканцев, которые первыми здесь появились. У них здесь большие земли, хотя сейчас они пустуют. Все бросились за золотом.
Либби вздохнула.
— Я бы хотела иметь здесь свой дом. Тут себя чувствуешь так, как будто ты на краю земли.
— Слишком далеко от цивилизации, — сказал Гейб. — Чем я здесь буду зарабатывать на жизнь?
Поднялся ветер, и Гейб придержал рукой шляпу, чтобы не сдуло.
— Остановимся здесь, а то скоро стемнеет, — предложил Гейб.
— Давай разложим одеяла под тем дубом и будем сидеть и смотреть на заходящее солнце.
— Ваше желание для меня закон, — галантно произнес Гейб.
Он спрыгнул с коня, снял Либби и повел их к дубу. Расседлав коней, он пустил их пастись, а сам принес седла и положил их у искривленного ствола дерева.
— Удобно? — спросил он, когда они оба сидели, подложив седла под спину.
— Так удобно, как только может быть. Гейб, мне не нужно было просить тебя ехать со мной. Я — эгоистка, у меня не было права…
Гейб потянулся и взял ее за руку, не сказав ни слова.
Красный шар солнца исчезал в дымке за горизонтом. Небо меняло свой цвет, становясь то розовым, то светло-голубым. Деревья потонули в сгущающихся сумерках.
— Надеюсь, что ты не жалеешь? — спросил Гейб.
— Думаю, что да, но мне же нужно ехать как можно быстрее.
— Я имею в виду ночевку. Ведь еще ранняя весна и еще довольно холодно.
— У меня есть ты, чтобы меня согреть. Обними меня покрепче, Гейб.
Он взял Либби за плечи и прижал ее к себе. Либби положила ему на плечо голову. Помолчав немного, Либби сказала:
— Гейб, я хочу сказать тебе, что не любила и не полюблю никого так, как я люблю тебя. Что бы ни случилось, помни об этом.
— Тогда почему же мы едем к твоему мужу? — спросил он. — Мы не в Бостоне. Здесь всем наплевать, разведена ты или нет.
Либби горько вздохнула.
— Гейб, я не могу ничего решить, пока не увижу его.
— Если мы рождены для счастья, друг для друга, то зачем отказываться от этого.
— Я люблю тебя, Гейб, но долг иногда превыше счастья. Многие солдаты хотели бы уйти с фронта, но они остались, потому что это был их долг.
— Черт возьми, Либби, не ханжествуй. Он от тебя убежал, и ты ему ничего не должна. Если бы ты осталась дома, ты уже нашла бы ему вполне достойную замену. А может, он уже сошелся с какой-нибудь мексиканкой.
— Не надо, Гейб, — отстраняясь от него, сказала она. — Я действительно пока не знаю, как поступить.
— Все очень просто, — ответил Гейб. — Если мы найдем Хью, то ты должна сказать, что любишь другого человека и будешь жить с ним в Сан-Франциско.
— Я бы хотела, чтобы все было так просто. А если он возьмет детей в Бостон, а я останусь с тобой, не имея на них никаких прав?
— Я не знаю, — сказал Гейб и ударил кулаком по седлу. — Надо что-то решить, мы ведь любим друг друга!
Он поцеловал ее в губы так сильно, что Либби вскрикнула от боли. Они легли на траву.
— Я не могу отпустить тебя, — шепнул ей в ухо Гейб. — Обещай, что скажешь ему все.
