София села на кровати, несколько минут посидела неподвижно, потом встала и, подойдя к окну, распахнула ставни навстречу прекрасному весеннему утру. Но чудесная погода никак не гармонировала с ее душевным состоянием. Она отвернулась от окна и увидела, что в комнату входит Максин. Эта девушка в столь мрачное время стала для нее настоящим ангелом: она уговаривала Софию поесть, помогала мыться и не уставала придумывать все новые способы, как отыскать Лоренцо.
– Я принесла кофе, – сказала Максин.
Тронутая ее сочувствием, София на секунду опустила голову, чтобы стряхнуть набежавшие слезы.
В комнате царила тишина, но в глазах Максин светилось сочувствие и понимание. Слова сейчас были лишние.
София взяла протянутую ей чашку, и обе уселись возле окна.
– Я собираюсь поехать в Рим, – сказала София.
Максин взяла ее за руку.
– Я тоже об этом думала, – сказала она. – Разреши, я поеду вместо тебя. Осмотрюсь, попробую найти Лоренцо. Если честно, ты сейчас не в том состоянии.
– Нет, ехать должна я.
– Твоя мать дала мне пароль.
– Как? Неужели по телефону?
Максин отрицательно покачала головой:
– Это было вчера. Ты уже спала. Она делала намеки, а я вроде как должна была угадать, и она, похоже, считала, что я на верном пути. София, она не хочет, чтобы ехала ты.
– А ты увидишь ее? Убедишься в том, что с ними все хорошо?
– Ну конечно, повидаюсь с твоими родителями и сделаю все, что в моих силах, чтобы найти Лоренцо.
София сжала ее руку:
– Только будь осторожна.
Максин кивнула:
– Я уже говорила об этом с Марко. Он тоже поедет. У него в Риме есть связные. Если от кого и ждать помощи, то прежде всего от Марко.
София заглянула ей в глаза и увидела, что они полны влаги.
– Спасибо тебе, Максин… спасибо за все.
– Для этого и существуют друзья. Ты бы тоже так поступила на моем месте… Ну хватит об этом. Пойдем посмотрим, что нам Карла приготовила перекусить. Я сейчас лошадь готова съесть.
– Ну да, ты вечно ходишь голодная как волк, – улыбнулась София.
– А тебе просто необходимо поправиться, вон как исхудала. Пойдем.
– Иди, я догоню. Задержусь всего на минутку.
Максин вышла, а София вдруг поняла, что не знает, как бы она справилась без нее. Рядом, конечно, находилась Карла, добрая, великодушная, заботливая, но все-таки в социальном статусе между ними существовала большая разница, а это мешало полноценному общению даже сейчас. София чувствовала к Максин глубокую благодарность за то, что в тяжелую минуту девушка была рядом.
Глава 46
Рим
От Максин не укрылось, что бомбежки Вечного города силами антигитлеровской коалиции приняли широкомасштабный характер: воздушные налеты на Рим совершались каждую ночь. Ходили слухи, что американцы отрицательно относятся к разрушению города, но становилось все яснее, что британское правительство военного времени с ними не согласилось. Теперь Рим превратился в страшное для людей место, и Максин угораздило попасть в этот город в самый разгар интенсивных бомбардировок, когда оставшееся население было поставлено в условия повсеместных лишений, обездоленности и всевозрастающего озверения. Согласно директиве Гитлера под названием «Ночь и туман»
[32], немцы хватали и старых и малых, заподозренных в том, что они представляют угрозу для их безопасности, и любой человек мог быть арестован и под покровом ночи расстрелян или отправлен в лагерь. Кроме того, все здоровые мужчины возрастом до шестидесяти лет были брошены на принудительные работы. Воздух в городе был маслянистый, пропитанный гарью и пылью, которая оседала во рту и в ноздрях. К тому же казалось, все пропитала несвойственная мартовским дням сырость. И днем и ночью человеку на улицах здесь грозила опасность. Словом, Максин отправилась в Рим, а попала прямехонько в самое адское пекло.
По улицам продолжали маршировать полчища немецких солдат, на город продолжали сыпаться бомбы. На каждом углу, возле каждого здания стояли вооруженные винтовками часовые в стальных касках. В июле авиация союзников нанесла удары по сортировочной станции и сталелитейному заводу в Сан-Лоренцо, но заодно был разрушен густонаселенный жилой район, погибли тысячи ни в чем не повинных людей. И теперь это происходит снова.
Куда возможно, они с Марко ездили на поезде, а куда нельзя, пробирались пешком.
Сейчас она направлялась к месту последнего адреса родителей Софии, Эльзы и Роберто Романо. Шагая туда, она думала о собственной семье, о том, что произошло с ее братом, которого она никогда не видела и о котором прежде не знала, о том, как случившееся подействовало на ее родителей. Кроме вспышек ярости, ее отец никогда не проявлял ни сильных эмоций, ни чувств, и она поняла, что он просто делал вид, что живет. Разве можно нормально жить после того, как потерял ребенка, первенца, к тому же при столь трагичных обстоятельствах? Да еще с такой сварливой женой, как ее мать, которая вела себя так, словно ее гложет какая-то тайная обида. Максин тогда понятия не имела, в чем дело, но мать вечно пилила свою дочь, образно говоря. Иногда Максин просто пропускала все мимо ушей, а потом уже поздно было спрашивать, в чем дело, или огрызаться. Девушка научилась не обращать внимания на колючки и не очень переживать по этому поводу. Ужасные обстоятельства гибели их сына многое объясняли, но ей все же было обидно, что родители не рассказали ей правды.
Продолжая идти, Максин глубоко вздохнула. В городе, полном бездомных голодающих людей, Марко собирался связаться с каким-нибудь отрядом местных партизан в надежде найти безопасное пристанище. То место, где они провели первую ночь, на вторую было подвергнуто налету за несколько минут до того, как они туда добрались, поэтому им пришлось ночевать в заброшенном флигеле неподалеку от главного железнодорожного вокзала вместе с бродягами и нищими из окрестных поселков и деревень, уничтоженных бомбежками. Даже те, кому было где жить, покинули собственные жилища под страхом опознания и ареста, что вряд ли удивительно, принимая во внимание расклеенные повсюду жуткие пропагандистские плакаты нацистов. Теперь люди жили в бомбоубежищах и в смрадных подвалах казенных строений по соседству с канализационными сетями или, если очень повезло, в нетопленых брошенных домах. Днем она видела этих людей, ютящихся на ступеньках церквей, бледных, похожих на привидения, в глазах которых надежда угасла вместе с гибелью всех близких.
С Марко они договорились встретиться позже в маленькой местной кофейне; он сказал, что там «стоячие» столики, как в кафешке «Деи Ритти» во Флоренции. Еще он в шутку предложил встретиться в «Греко» на Виа деи Кондотти, старейшем баре Рима, но она только фыркнула, представив себе, что от немецких офицеров там яблоку будет негде упасть. Время, когда еще можно было вести себя нахально, закончилось.
