Как ни странно, Арсений совсем не обрадовался, когда следующим вечером, наливая ему суп, Лиза сообщила о своем решении. Он вообще выглядел усталым, едва держал ложку в руках.
– Это зачем еще? – спросил он. – Лиза, ты что, обидеть меня хочешь? Я понимаю, что зарабатываю копейки, но все-таки – неужели уж такая крайность?
– Нет, Арсюша, дело совсем не в этом, – попыталась успокоить его Лиза. – Я просто подумала: все равно мне надо чем-то заниматься, почему бы не с детьми? Ведь это совсем не трудно.
– Что, так уж ты хочешь с детьми возиться? – спросил он. – Или ты без них жить не можешь? Съезди лучше к брату, с племянниками повозись, если тебе без детей скучно.
– Я не понимаю, почему ты так рассердился? – удивленно спросила Лиза. – Я просто хотела подработать немного, что же в этом плохого?
Арсений тут же переменил тон.
– Извини, милая, я что-то и правда… Нанервничался сегодня, вот и… Больной у Фомича умер прямо на столе. Ведь плановая операция, никто не ожидал! И мы ничего не могли сделать…
Лиза сразу замолчала. Конечно, ему сейчас не до ее забот. Какой же неуместной должна была ему показаться ее радость!
– Я просто привык, что работа – это профессия, понимаешь? – сказал он. – У меня мать всю жизнь работает, но она же врач, она свою работу любит. А ты ведь идешь в няньки просто потому, что деньги нужны. Чему же я должен радоваться? А вообще-то – ты хоть чем-нибудь хочешь заниматься? Как-то странно все это. Ведь ты молодая совсем, могла бы учиться…
Но, увидев расстроенное и недоумевающее Лизино лицо, Арсений спохватился.
– Давай, знаешь, отложим это, хорошо? Я ведь говорил тебе: не всю жизнь собираюсь нищенствовать, ну подожди еще немного. Сам что-нибудь придумаю!
Все это не слишком утешило Лизу, но она поняла, что он сегодня устал, расстроен, и не стала возражать.
– Я так люблю, когда ты меня ждешь, – прошептал Арсений уже в постели. – Не уходи ты никуда…
Он тут же уснул, и при свете белого шара-ночника Лиза видела, какие глубокие тени лежат у него под глазами.
Осень подходила к концу, и иногда Лизе становилось жаль, что так и не видела она в этом году щедрого осеннего золота: леса под Полоцком были огромные, как и по всей Белоруссии, и осень связана была для нее с бесконечными волнами рыжего, багряного леса.
Она даже сказала об этом Арсению, глядя в окно на чахлый полузасохший клен. Однажды Лиза видела, как дворник украдкой поливал его соляным раствором, чтобы дерево не слишком досаждало облетающими листьями.
– Ты на природу хочешь? – обрадовался Арсений. – Давай поедем, что за проблемы! Хочешь, я в будний день выходной возьму, хочешь, подождем, пока на воскресенье выпадет.
– А куда поедем? – обрадовалась Лиза.
– Да куда угодно. Можно в Сергиев Посад, если ты там не была, в Лавру.
Лиза никогда не была в Лавре, и ей, конечно, тут же захотелось поехать. Впрочем, с Арсением она была готова ехать, куда угодно.
Лиза не знала, верует ли она – точнее, она старалась не думать о том, как надо верить. Мать сердилась:
– Странно это, Лиза! Дед твой покойный священником был, пострадал за веру, а ты, прости Господи, носу не кажешь в церковь. Что вы за люди – разрешили ведь наконец, отчего не подумать о душе?
Лиза не спорила с матерью: она и сама чувствовала какую-то неловкость от того, что не соблюдает обряды. Может быть, это просто потому, что не привыкла с детства? Тогда Зоя Сергеевна еще опасалась учить маленькую Лизу молиться, открыто водить ее в церковь. А потом, когда все это стало неопасно, Лиза уже не могла почувствовать связи между таинственным понятием веры и целованием руки у священника или причастием из одной ложки с сотней других прихожан. Ей словно бы достаточно было того, что она чувствовала в собственной душе.
Они поехали в Лавру ранним воскресным утром. С погодой повезло: солнце светило с последней предзимней яркостью, в воздухе мелькали паутинки бабьего лета – тоже последние, случайные. Арсений с Лизой успели к ранней электричке и даже захватили места на скамейке в уголке. Правда, вскоре пришлось уступить места старушкам, но им все равно было хорошо: в толпе они прижались друг к другу так тесно, что Арсений прошептал Лизе на ухо:
– Может, выйдем где-нибудь в лесочке?
Лиза засмеялась, и они начали целоваться такими долгими поцелуями, что немедленно вызвали неудовольствие у тех самых старушек.
– Никакого стыда нету, – ворчали они. – В светлый праздник в Лавру людям нельзя съездить без этой срамоты!
– Какой сегодня праздник, ты не знаешь? – спросил Арсений.
– Покров сегодня, – объяснила старушка. – Вам бы только целоваться!
Они не заметили, как доехали до Сергиева Посада. Они вообще мало что замечали вокруг, когда смотрели друг на друга. Лавра вырисовалась в прозрачной дали. Когда сошли с электрички, Лиза ахнула, увидев золотые и голубые купола.
– Красиво, – произнес и Арсений. – Торжественно как-то, человеком себя чувствуешь, когда сюда приезжаешь, а то ведь некогда все.
Они пошли в ту сторону, где сияли купола, и Лизе казалось, что они вот-вот войдут под какие-то неведомые ворота. Она чувствовала, что ей везде легко и хорошо с ним, и здесь, в Лавре, так же хорошо и свободно, как в комнате на Воротниковском.
В Москве не чувствовалось никакого праздника, а здесь он присутствовал во всем – и в торжественном звоне колоколов, и в особенных, значительных лицах священников. Лиза чувствовала праздник в себе, в своей душе, и думала о том, что иначе и быть не может. Ведь они идут рядом, Арсений обнимает ее за плечи, и, время от времени взглядывая на него, она видит его лицо.
Неожиданно от наклонился к ней и быстро поцеловал. Потом сказал, словно оправдываясь:
– Сейчас ведь в церковь зайдем, там неудобно будет.
У входа в храм Лиза набросила на голову широкий белый шарф, обернула его вокруг шеи.
– Ты на дворяночку похожа, – сказал Арсений. – Из тургеневского романа.
– Мне многие это говорили, – удивилась Лиза. – Не понимаю, отчего. Что, такая уж я старомодная?
– Да нет, почему старомодная, – возразил Арсений. – Просто от тебя чистотой веет. Да и внешность соответствует.
Храм был залит солнцем, хор пел негромко и таинственно. Перекрестившись, Лиза не стала проходить вперед, остановилась неподалеку от входа, рассматривая иконы и роспись на потолке.
– Пойдем поближе, – шепнул Арсений. – Посмотри, как там красиво, алтарь какой.
Они прошли к алтарю, и Лиза почувствовала, что стоит в самом центре огромной чаши, опрокинутой над ее головой. Арсений стоял рядом, держа ее за руку, и она слышала его дыхание сквозь чистые голоса певчих.
– Смотри… – Он наклонился к ее уху, его дыхание теперь щекотало висок. – Похоже, что мы венчаемся, правда?
