Она даже Митю об этом спросила, но он, по своему обыкновению, только улыбнулся.
– Наука убеждать, – сказал он. – Ты Цицерона читала? А Демосфена?
Демосфен был совершенно ни при чем, это ясно, но ничего более вразумительного Митя не говорил.
Поэтому Лера даже не слишком удивилась, услышав про гаражи. Смешно было только, что они назывались спортивно-оздоровительным комплексом, но и это было понятно. Видно, господин из «Лендровера» тоже побывал в организации с непроизносимым названием и отлично знал, как надо поименовать то, что строится в парке.
«И что теперь делать? – размышляла Лера. – Да мы бы лучше сами там гаражи построили – можно подумать, нам не нужны! Нет, не отдам, ни за что не отдам! Придется к Глушенко идти, – без особенной радости подумала она. – Сказать-то ничего не скажет, но едва ли обрадуется…»
То, что ей предстояло решить сейчас, не относилось впрямую к сфере безопасности, и Лера чувствовала неловкость оттого, что Глушенко будет заниматься проблемами ее выгоды и невыгоды.
Ей стало обидно чуть не до слез. И тут же она почувствовала, как поднимается в ней то, чего она иногда и сама в себе боялась: несмиримое упорство. Мама с детства ей говорила: «Лерочка, нельзя так, надо иногда уступать, ты же видишь, силы не равны…»
Вообще-то в последние годы Лера успела научиться идти на компромисс, но сейчас она не была уверена в том, что это надо делать. Что это за люди, насколько они сильны и влиятельны, не лучше ли сразу дать им понять, кто здесь хозяин?
В таком странном, задумчиво-упорно-сердитом состоянии Лера шла по дорожке, ведущей из дальнего угла парка к театру. Шла и сердилась на себя. Как раз тогда, когда надо было сосредоточиться и просчитать варианты, она почему-то не могла этого сделать из-за неожиданной и необъяснимой рассеянности!
После многодневной августовской жары утром наконец-то прошел дождь, и теперь в парке было прохладно. Солнце пронизывало аллеи длинными предвечерними лучами, Лера шла по мокрой песчаной дорожке под липами, и волосы ее золотились так, как будто последние солнечные лучи путались в них.
Она сама не понимала, отчего так тяжело у нее на сердце – неужели из-за дурацкого разговора черт знает с кем? Неужели из-за этого не замечает она, как неназываемо, пронзительно красив августовский парк, и старые деревья, и длинные корни их, выползающие на дорожку?
Впрочем, корней-то она не замечала напрасно. Дойдя до середины аллеи, Лера споткнулась именно об извилистый древесный корень – и, оскользнувшись на мокром песке, упала почти навзничь. Высокий каблук ее новой туфельки хрустнул, как будто жалобно вскрикнул.
Поднявшись, Лера тут же поняла, что каблук отломан напрочь. И кружева на бежевом льняном платье вымазаны мокрой грязью, и ссадина красуется на локте.
«Всегда так – одно к одному! – еще больше рассердилась она. – Да что это со мной, в самом деле?»
Лера доковыляла до пенька в тени высокого дерева и, присев на него, разглядывала каблук, пытаясь понять, что с ним надо сделать, чтобы добрести до театра.
– А ничего не сделаете, – вдруг услышала она и, подняв глаза, увидела в двух шагах от себя Александра Ивановича собственной персоной.
Он стоял на мокрой дорожке, смотрел на Леру со знакомым «крутым» прищуром и говорил так, словно она вслух спросила его, что ей делать с отломанным каблуком.
И, как ни странно, едва она увидела Александра Ивановича, все ее необъяснимое раздражение улетучилось мгновенно, как будто его вовсе и не бывало.
– Здравствуйте, Саня! – сказала Лера. – А вы что здесь делаете?
– Ничего, – пожал он плечами. – Мимо ехал, дай, думаю, заеду, проведаю знакомую. Может, и я на что сгожусь. И надо же – она идет себе по дорожке и вдруг падает на ровном месте, а я ее даже подхватить не успеваю! Зря, выходит, приехал?
Услышав его голос, Лера не выдержала и улыбнулась – сама не понимая, чему. И тут же он улыбнулся ей в ответ, и она снова поразилась, как мгновенно распахнулись его глаза, осветив все Санино юное лицо необыкновенным синим светом.
– Думаете, нельзя его даже на пять минут как-нибудь обратно приставить? – спросила она.
– Не-а, – покачал головой Саня и тут же посоветовал: – А вы и второй отломайте. Помните, как по телевизору, в рекламе про свежее решение?
– Не помню, – сказала Лера, не переставая улыбаться. – Да я ее и не видела, эту рекламу.
За те несколько минут, что он стоял в двух шагах от нее на дорожке, Саня не произнес ничего, кроме какой-то ерунды. Про свежее решение из рекламы… И одет он был все в того же разноцветного Версаче, обожаемого всеми нуворишами; «медузки» проступали даже на ткани голубой рубашки.
Но самое удивительное заключалось в том, что это было совершенно неважно – что он говорит и во что он одет. Что-то в нем было такое особенное, что делало это неважным, а что – Лера понять не могла. Но чувствовала себя с ним легко и беспечально.
– Что ж, придется, – вздохнула она, снимая вторую туфельку. – Ого, как держится крепко! Как еще тот так легко отломался?
– Давайте я, – протянул руку Саня. – Ломать не строить, это мы мигом.
Он подержал в руке туфельку, коснулся пальцем кружевного бантика над каблуком.
– Красиво… Даже жалко ломать!
Потом Саня одним движением отломал каблук и вернул туфельку Лере.
– А вам так даже лучше, – сказал он, когда она надела туфли и поднялась с пенька. – Правда, лучше! Вы тогда такая маленькая… – И, поймав Лерин недоуменный взгляд, Саня объяснил, глядя на нее чуть исподлобья: – Я же сам невысокий, вот мне и нравится, когда вы маленькая.
Тут уж Лера не выдержала и расхохоталась.
– Ох, Саня! – сказала она, вытирая выступившие от смеха слезы. – Как же вы говорите… чудесно!
– Разве? – Улыбка не сходила с его лица. – Ну, может быть. А почему это вы шли такая задумчивая, что под ноги даже не смотрели?
– Да так… – Лера перестала улыбаться. – Разговор был неприятный.
– С кем? – быстро спросил Саня.
Лицо его мгновенно стало серьезным, даже настороженным.
– Да черт их знает! Я еще не поняла. Свалились как снег на голову со своим спортивно-оздоровительным гаражом.
Они медленно пошли к театру; отломанные каблуки Лера держала в руках.
– Ну так давайте я узнаю, – предложил Саня, выслушав ее короткий рассказ. – Чего мне, это ж плевое дело! Да я их и знаю, кажется… Как, вы сказали, они называются?
– Да вот. – Лера протянула ему визитку гендиректора.
Повертев ее в руках, Саня неожиданно сказал:
– Надо отступиться, Лера.
– Но почему? – возмущенно воскликнула она.
– Надо – и все. Спать крепче будете.
– Но мне жалко им отдавать! – снова рассердилась Лера. – Мне самой гаражи нужны, с какой же радости?..
