Костя опаздывал, и Лера заказала чашечку двойного кофе, затянулась сигаретой. Она снова начала курить недавно, и не слишком много, но кофе с «Данхиллом» – это святое.
«Он совсем не изменился», – подумала Лера, увидев, как Костя стоит на пороге и оглядывает зальчик, пока глаза привыкают к полумраку.
Даже сейчас, при неярком свете, было заметно, что глаза у него все те же – ясные, широко открытые. Как у Аленки…
– Здравствуй, Лерочка, – сказал Костя, останавливаясь возле ее стола и словно бы не решаясь сесть. – Ты так переменилась…
– А ты так и не научился делать комплименты, Костя, – улыбнулась Лера. – Кто это так неопределенно говорит женщине, что она переменилась? Садись, ну что ты стоишь.
Он сел, не сводя глаз с Леры. Она вдруг вспомнила одно их свидание – первое после расставания, в кафе «Блинчики» на Пушкинской. Тогда она была беременна, все виделось ей каким-то воспаленным, трагическим, и она не могла тогда смотреть на него без боли в сердце. А теперь…
Костя молчал, как будто это не он предложил встретиться, как будто не он хотел поговорить. С кем-нибудь другим Лера легко выдержала бы любую паузу – для этого она в достаточной мере владела собою. Но с Костей ни в чем подобном не было необходимости; ей не надо было смотреть на себя со стороны… Весь он был такой, какой был, не больше и не меньше, и скрывать ей от него было нечего.
Поэтому Лера спросила:
– Коть, ты ведь поговорить хотел? Так говори. В чем дело?
Она была почти уверена, что знает цель его прихода: скорее всего, он хотел посмотреть на свою дочь.
– Да, собственно, дела-то нет никакого, – неожиданно ответил Костя. – Я просто хотел тебя увидеть.
– Меня увидеть? – удивилась Лера. – Это зачем еще?
– Просто так, я же говорю…
Глаза его открылись еще шире, и Лера вдруг вспомнила их совсем вблизи от своего лица – когда по всему Костиному телу пробегали сладостные судороги, а глаза были открыты, и взгляд устремлен на нее. Но это воспоминание было мимолетным и каким-то безразличным – просто вспомнилось что-то из прошлого, и все.
– Так зачем же ты хотел увидеть меня? – повторила Лера.
– Я понял, что соскучился по тебе, – ответил Костя. – Ты знаешь, я понял, что мне скучно с Люсей.
Он всегда сразу говорил о том, что думал, без обиняков и без подготовки, и в этом он тоже не изменился.
– Костя, – укоризненно сказала Лера, – я же тебя просила: не надо говорить со мной о Люсе, она меня не интересует. И это глупо, говорить с бывшей женой о нынешней, неужели ты не понимаешь?
– Но с кем я еще могу поговорить? – вдруг воскликнул он. – С кем я могу поговорить об этом, да и вообще – обо всем? Ты знаешь, ведь мне казалось, что Люся – необыкновенная! Она так слушала, так смотрела на меня… Я был для нее кумиром, и я это видел, и мне это нравилось, я чувствовал себя… Чувствовал себя мужчиной, хозяином, ты понимаешь, Лерочка? А это было так важно для меня тогда, если бы ты знала! Я ведь просто умирал тогда от комплексов: Институт разваливается, денег нет, ты живешь сама по себе… Как мне было это выдержать? А тут – девушка, юная, влюбленная, в рот мне смотрит. И я не устоял перед этим соблазном, ты понимаешь?
– Я понимаю, Котя, – сказала Лера, дотрагиваясь до его руки. – Но теперь-то что же? К чему теперь это вспоминать?
– Мне скучно с ней, – упрямо повторил Костя. – Она никакая, ты понимаешь? Всего чуть больше года должно было пройти, чтобы я это понял. И я все время тебя вспоминаю, я все время вспоминаю, как мы сидели с тобой, разговаривали вечерами, как ты про улиток моих расспрашивала, как ты смеялась, какое у тебя лицо было, и вообще – все…
– Я в самом деле виновата перед тобой, Котя, – остановила его Лера. – Ты забыл – ведь последнее время я не расспрашивала тебя ни о чем, мне вообще было не до тебя…
– Ну и что! – воскликнул Костя. – Я должен был это понять, это же было естественно. Ты так уставала, у тебя была такая напряженная жизнь…
– Костенька, давай прекратим этот разговор, – попросила Лера. – Я не вижу в нем смысла. Ты женат, у тебя ребенок, к чему этот вечер воспоминаний? Что я могу сделать для тебя?
– Но ведь и у тебя ребенок, – возразил Костя. – Мой ребенок, ты говорила… И ты одна, правда?
– Ну и что? Ты хочешь вернуться в семью? – усмехнулась Лера.
– Да, – ответил Костя с необычной для него решимостью. – Я хочу снова быть с тобой.
– А твой сын? У тебя ведь сын, кажется?
– Да, Владик. Но что же, ведь все равно один из моих детей должен будет расти без отца, правда? И в таком случае…
– В таком случае, какая разница, который, – закончила за него Лера. – Ах, Костя, ты все тот же! Я даже назвать не могу, какой… Хороший, ласковый, но какой-то… Мне кажется, тебе все равно – так ли, этак ли. Откуда в тебе такая бесстрастность, не понимаю. Захотелось к прежней жене, с новой скучно стало, старая лучше развлекала – что ж, пойду к старой! И ты думаешь, я смогу теперь с тобой жить?
– Но почему же нет? – даже удивился Костя. – Разве мы плохо жили с тобой?
– Не знаю… – сказала Лера. – Ты не поверишь, но теперь я действительно не понимаю, как мы жили с тобой. Одно точно знаю: больше этого быть не может.
– Ты уверена, что это окончательно? – грустно спросил он.
– Абсолютно, – кивнула Лера. – Но если ты Аленку хочешь видеть – пожалуйста. Она твоя дочь, ты имеешь полное право, и я…
– Да нет, зачем, – как-то вяло махнул рукой Костя, и Лера ужаснулась тому, что этот жест относится к ее ребенку. – Если бы ты позволила мне вернуться, тогда – да, а так… Зачем?
– Незачем, – согласилась Лера. – Кофе будешь?
– Да, выпью, пожалуй. Здесь хорошо варят? – поинтересовался он.
Весь его пыл как-то сразу угас, и Лера не чувствовала к нему теперь ничего, даже жалости, которая охватила ее вначале.
– Нормально, – ответила она. – Сейчас закажу.
Ее ужаснула эта встреча.
«И это мужчина, отец моей дочери, и с ним я жила столько лет? – думала она, захлопывая дверцу машины в своем дворе. – Ничего удивительного, что меня потянуло к Стасу!.. Какая же я дура, от чего я отказываюсь? Даже если я просто хочу его, хочу как кошка, и больше ничего – почему мне отказывать себе в этом, чего ради? Ради какого-нибудь хлюпика вроде моего бывшего супруга? Стас по крайней мере не ждет, что я буду его развлекать с утра до утра, он сам готов сделать все, что я пожелаю, это же видно! И если он за это хочет, чтобы я подчинялась его желаниям, так разве я сама не хочу того же?..»
Стас позвонил, как и обещал, ровно через два дня. Голос у него был такой, словно и не было этих двух дней, – обычный его пленительный бас. Он не стал ни о чем спрашивать – просто пригласил Леру на презентацию самого шумного фильма года в Дом кино, куда ожидался весь бомонд и весь официоз; и она согласилась.
