Она чувствовала, что забеременела словно по инерции – по инерции своей любви к мужу. Нет, она по-прежнему любила Костю, по-прежнему была готова сделать для него все и еще больше. Но то, что было прежде, – ушло, и Лера сама не заметила, когда это случилось.
Иногда, возвращаясь вечером домой, она вдруг ловила себя на мысли, что ни разу за целый день не вспомнила о нем.
«Но, наверное, это нормально? – думала она. – Мы давно женаты, мы привыкли друг к другу. Что в этом плохого?»
Это было нормально для всех ее знакомых, так жили все ее девчонки-однокурсницы, с которыми она изредка перезванивалась. И скажи Лера кому-нибудь, что печалит ее в отношениях с добрым, умным, непьющим мужем, – любая из тех же однокурсниц посчитала бы ее сумасшедшей.
Но она и не собиралась никому ничего говорить или объяснять. Это было то, что Валя Старогородский назвал «дешевым романтизмом» и что не предназначалось для посторонних. Пожалуй, Лера уже и приучила себя не думать об этих смутных вещах – благо работа отнимала много времени.
И только теперь, поняв, что должна будет родить ребенка, Лера содрогнулась. Рождение ребенка было связано для нее с самыми живыми, самыми яркими всплесками ее души. А по отношению к Косте их не было, и их невозможно было заменить ни уважением, ни сочувствием, ни привычкой.
Но что можно было сделать теперь? Оставалось отдаться той самой инерции любви, которая должна была оказаться для Леры спасительной.
«Инерция любви… Надо же, прямо название для фильма!» – думала Лера, открывая дверь в офис «Московского гостя» и привычно, словно здороваясь, поднимая глаза на отраженную Венецию.
Она подняла глаза – и замерла, не в силах сделать ни шагу. Венеции, отраженного города, acqua alta, поднявшейся воды, не было на стене. Фотография исчезла, и только едва заметное пятно на обоях напоминало о ее недавнем существовании…
– Лер, ты знаешь?! – Голос Сусанны Азарян, одной из новых девочек-турагенток, отвлек Леру от созерцания пятна на стене.
– Что – знаешь? – спросила она. – Венеция исчезла?
– Господи, да черт с ней, с Венецией! Шеф-то наш – слинял!
– Как слинял? – не поняла Лера. – Куда слинял?
– Это и я бы хотел знать! – Кирилл Стариков тоже вышел из своей комнаты. – И не только я. Думаю, правоохранительные органы тоже заинтересуются.
Они стояли теперь втроем в небольшом вестибюле. Лера машинально расстегивала и снова застегивала пуговицу на дубленке.
– Мы пришли как всегда, – взволнованно говорила Сусанна, – а его нет. Ну, подумаешь, мало ли где он! А потом Кирюша зашел к тебе в комнату за чем-то, а у тебя письмо на столе. Специально так, стоймя, и красным фломастером подписано – «Сотрудникам фирмы». А там…
– Вот что, – сказала наконец Лера, – пойдем в комнату, что мы орем в коридоре?
Она медленно читала письмо Андрея Майбороды – читала и перечитывала, хотя все стало ей ясно уже с первых строк. Письмо было написано от руки.
«А ведь Андрей недавно смеялся, что уже в состоянии вручную только подписываться, а так – все на компьютере», – почему-то вспомнила Лера, вглядываясь в его неровный почерк.
В своем послании шеф «Московского гостя» сообщал сотрудникам, что личные обстоятельства вынуждают его покинуть Москву – как он предполагает, навсегда. Он просит его извинить и надеется, что работа в его фирме была для них приятной. А теперь каждый из них может подыскать для себя другую работу в соответствии с приобретенной квалификацией.
«Нормальный дом в нормальной стране…» – вспомнила Лера.
– И фотографию с собой прихватил, – сказала она. – Надо же, как трогательно!
– Хорошо, если это будет единственное, что он с собой прихватил, – мрачно заметил Кирилл.
Но Лера уже и сама догадывалась, какие подробности исчезновения шефа выяснятся в самое ближайшее время.
Подробности оказались еще более ошеломляющими, чем она могла предполагать.
Следователь в штатском, рыдающая бухгалтерша, печати на сейфе – все это было еще не самое страшное. Самое страшное заключалось в том, что Андрей Майборода исчез вместе со всеми деньгами «Московского гостя», которые, как выяснилось через несколько дней, сумел частью перевести на счет какой-то неведомой и явно подставной фирмы в Швейцарии, а частью – просто обналичить.
– Знала я, как он крутить умеет, – всхлипывала бухгалтерша Альбина. – Но чтобы так… Где совесть у людей, вы мне скажите? Хорошо хоть зарплату позавчера получили…
Семеро сотрудников «Московского гостя» сидели в Лериной комнате. Лера уже около месяца работала здесь, отдельно, и все за глаза называли ее вице-президентшей. На столе стояли две бутылки, в одной из них водка уже едва плескалась на донышке.
– Семеро козлят, – усмехнулся Кирилл Стариков. – Волк нас не скушал – побрезговал, пускай сами дохнут.
– Лично я дохнуть не собираюсь! – заявила Сусанна. – Подумаешь, напугал!
– Тебе чего бояться? – заметила бухгалтерша Альбина. – Ты тут без году неделя, позвони-принеси, получала все равно по минимуму. А мы – где теперь такое найдем?..
Лера молчала. Незадолго до того как начались траурные посиделки, Альбина рассказала ей под большим секретом, что Андрей давно вел двойную игру.
– По-моему, ему эта фирма вообще была вроде «крыши», чтоб настоящие деньги отмывать, – говорила она шепотом, прикрыв дверь.
– А ты знала? – спросила Лера, понимая, что всей правды Альбина все равно не скажет.
– Боже меня упаси, откуда мне знать? – Та даже руками замахала. – Так, догадывалась кое о чем, но что там мои догадки? Видела, конечно, что он через нас деньги прокручивает, которые непонятно откуда берутся. Но что я, мое дело маленькое, разве он мне объяснял?
«Не такое уж и маленькое», – подумала Лера.
Но что теперь? Какой смысл Альбине говорить больше, чем она сказала следователю? Леру занимала сейчас не Альбина: та уж точно не пропадет. Собственная судьба – вот что встало перед нею пугающей реальностью. Собственная судьба – завтра, через месяц, через год…
Вдруг ясно вспомнилось то, что казалось ушедшим навсегда: Стамбул, Переделкинский рынок, черные глянцевые мешки… Лера содрогнулась, поняв, что крепкий кокон «Московского гостя» распался и вся жестокая действительность хлынула на нее, готовая сбить с ног и унести как щепку.
Что она будет делать? Снова чувствовать себя ничтожеством, предлагать свои жалкие услуги в поисках случайных денег? Снова просыпаться в ужасе, думая о том, что через неделю не сможет купить лекарство?
И это был еще только первый ряд мыслей – это было то, что пугало и ошеломляло. Но были мысли и похуже. Лера понимала, что придется отказаться не просто от стабильного заработка, но и от того ощущения, которое пришло к ней совсем недавно… Словно дверца захлопнулась перед нею, отрезав от нее огромный мир, сделав ненужными все ее усилия по его освоению. Ее душа зависла в пустоте, ни к чему не приложимая.
