«Вот, наверное, учеников мучила», – думала Лера.
Эта учительница математики торговала мужскими пуловерами с аляповатыми картинками. Рядом с нею часто стояла ее мать, пенсионерка, всю жизнь проработавшая в той же школе, что и дочь.
– Ты, торгашка, барыга хренова! – услышала однажды Лера и мгновенно обернулась.
Перед осой-математичкой стоял подвыпивший мужик и яростно орал:
– За синтетику – такие бабки! Да я за них вон в магазине шерсть пойду куплю!
– Ну и иди! – огрызалась математичка. – Что же ты сюда пришел?
– Не твое дело! Твое дело – барахло продавать, раз больше ни на что не способная!
Услышав эти слова, математичка не выдержала.
– Это ты мне говоришь? – закричала она. – Ты, быдло пьяное?! Да у меня, если хочешь знать, купеческая кровь! Мои предки по-настоящему торговали, пользовались уважением! А ты мне… ты мне…
Она едва не плакала, и неизвестно, чем кончилась бы эта перепалка, если бы мужик, плюнув, не пошел нетвердой походкой к другому лотку. Математичка долго не могла успокоиться. Пот выступил у нее на лбу, она достала из сумки капроновую флягу с водой и сделала несколько судорожных глотков.
– Быдло, самое настоящее быдло! – повторяла она.
Чтобы не видеть этого, Лера отвернулась. Что она могла сказать в этом мире, где все перемешалось, где никто не был ни прав, ни виноват?
Спокойнее всех, пожалуй, чувствовала себя Наташа, продававшая джинсы сомнительного происхождения. Она никогда не нервничала, не пыталась оправдаться ни перед соседями, ни перед собою: казалось, она родилась на этом рынке.
На самом деле Наташа родилась в деревне неподалеку от Переделкина и всю жизнь проработала в овощном магазине здесь же, в Солнцеве.
– А теперь, девочки, какой смысл? – спокойно объясняла она. – У меня зарплата была неплохая, и сверху я каждый день еще по ползарплаты делала на весах. Это я понимаю, можно жить. А по нынешним ценам не очень-то сверху дадут сделать. Тем более, на рынке овощи дешевле бывают, чем в магазине, люди туда идут. Что ж я, дура, за зарплату корячиться?
– Наташ, – спросила однажды Зоська, – а вот было бы у тебя… Ну, не знаю, сколько. Двести тысяч баксов, например. Что бы ты с ними сделала?
– Дом бы купила в Испании, – ответила Наташа так уверенно, как будто уже съездила и посмотрела будущий дом. – А на остальные – магазин у нас в Солнцеве, и джинсами бы торговала. Чтоб не на холоде и не барахлом – настоящими, фирменными. А что еще?
«Господи, – с тоской подумала Лера. – Есть же счастливые люди!»
Впечатление счастливого человека производил и еще один мужчина – один из немногих мужчин, торговавших на рынке. Когда он появился здесь впервые, Лера едва не ахнула: вот это красавец! Он чем-то напоминал Марлона Брандо, но выглядел гораздо более величественно – высокий, статный, с густой седеющей шевелюрой.
Расположился он основательно, аккуратно разложил на небольшом складном столике пакеты с женскими блузками. И начал зазывать покупателей.
Кажется, он не говорил при этом ничего особенного, но, услышав его зазывные возгласы, Лера поморщилась.
– Женщины-красавицы! – громко повторял Марлон Брандо, обращаясь к каждой, проходившей мимо его столика. – Кто вас порадует, если сами себя не порадуете? Купите блузочку, девушка, не пожалеете! Парижский шик, вам не будет равных!
Он повторял это не раз и не два – целый день, и главное, так радовался, когда его призывы достигали цели, что даже неловко было видеть его счастливую улыбку и подрагивание рук, отсчитывающих сдачу.
Он был едва ли не единственным на рынке, кто ничего не рассказывал о себе соседям – даже имени не называл. Он возвышался над женщинами – прямой, широкоплечий и красивый, и многие отводили глаза, слыша его громкий голос, – непонятно почему…
И все это повторялось каждый день, и так прошел июнь.
Мама уже перебралась на дачу к тете Кире, Костю Лера с трудом уговорила уехать к родителям в Калугу.
– Ну что мне за радость, если ты из-за меня будешь киснуть в такую погоду в Москве? – убеждала она мужа. – Котенька, подумай сам: все равно я целыми днями на рынке, все равно мне некогда. Лучше я распродам все это поскорее и приеду, правда? И может быть, это в последний раз…
Лера сама уже не верила в собственные слова; она говорила их только для Кости. Не получается в последний раз, и ничего не поделать. Единственное, на что она еще рассчитывала: действительно, как можно скорее развязаться с очередной партией товара – и засесть в Ленинке, взяться за диссертацию, пока есть деньги на жизнь.
Лера ловила себя на том, что ей уже не так и хочется писать о Тинторетто, но ей было стыдно за эти мысли. Это раньше можно было выбирать, прислушиваться к едва уловимым душевным движениям, а теперь Тинторетто вдруг оказался единственной соломинкой, за которую она хваталась.
Если не писать диссертацию, то что тогда? Тогда, значит, она – одна из торговок, прочно обосновавшихся в Солнцеве, и какая разница, в чем она убеждает себя вечерами? В том же самом, что и ее соседи по рынку…
Глава 13
Поэтому Лера радовалась, когда наступил наконец день, в который она отправилась в Солнцево с последней партией товара. Она ехала одна: теперь они часто торговали с Зоськой по очереди.
День отличался от других только Лериным настроением, все остальное было на рынке по-прежнему. Появилось несколько новых торговцев, но в этом не было ничего необычного: прежние расторговались и на время своего короткого отдыха сдавали места в аренду.
Лера даже не особенно торопилась в этот день. У нее осталось совсем немного блестящих заколок и клипсов, летом их брали хорошо, и можно было приехать попозже. Но, добравшись до своего места, она с удивлением увидела, что оно занято каким-то мужчиной.
– Эй, – воскликнул он, едва увидев Леру, – а Сима где?!
– Какая еще Сима? – удивилась она.
– Какая, будто не знаешь! Тут Симка вчера была, я ей еще фанерку дал – где она?
– Слушай, мужик! – обозлилась Лера. – Не знаю я никакой Симки и никакой фанерки. Вали-ка ты отсюда!
– Как так – вали? – возмутился он. – А фанерка моя что же, так и пропала? Симка попросила, сказала, вернет – она, мол, всегда тут торгует. А теперь что же, значит, пропала?
Лера не могла понять, действительно ли он перепутал места и убивается из-за пропавшей фанерки, или просто пудрит ей мозги, чтобы поторговать на халяву.
Она уже настроилась уйти сегодня поскорее, и ее разозлила неожиданная помеха в лице этого странного мужика. Глаза у него были какие-то мутные, и руки дергались, хотя от него совсем не шел знакомый спиртной дух. Но, в общем, он казался довольно безобидным, и Лера решила просто не обращать на него внимания.
