– А ты, можно подумать, умеешь!
– Конечно. Хочешь, твои прочитаю?
Из-за того, что в глазах у него плясали веселые чертики, Нелька решила, что опасаться нечего. Иначе она, конечно, не позволила бы ему читать свои мысли.
– А прочитай! – потребовала она. – Давай-давай, читай! Ну, про что я сейчас думаю?
– Ни про что особенное, – без малейшей заминки ответил он. – Ты не знаешь, куда тебе сегодня пойти ночевать. И от этого тебе тоскливо, даже страшно, может. То есть страшно-то не очень, потому что ты не из пугливых, а вот тоскливо очень. Так?
Нелька ошеломленно молчала. Ничего себе!
– А как ты дога… То есть почему ты так думаешь? – наконец выговорила она.
– По всему. Это очень видно, Нель, – сказал Даня. – Извини, но мыслей своих ты скрывать не умеешь. Ни мыслей, ни чувств.
– Ну да, наверное…
Нелька шмыгнула носом. Олеговы обидные слова, собственное отчаяние, да вдобавок еще и вьюга, от которой никуда не деться, – все это сразу вспомнилось ей так ясно, что она даже поежилась.
– И это хорошо, – сказал Даня.
– Что хорошего? – не поняла Нелька.
Она думала, что он говорит о вьюге.
– Хорошо, что не умеешь мысли скрывать, – объяснил он. – Большинство людей это умеют, а другому большинству – из тех, которые не умеют, – и скрывать-то нечего. По причине отсутствия мыслей. А переночевать ты можешь здесь. У нас две комнаты, в одной мама спит, а в другой я тебе постелю.
– Мама спит?! – ахнула Нелька. – Ой… А что ж мы тогда орем? Мы же ее разбудим!
– Не разбудим. Она засыпает тяжело и снотворное принимает, а когда уже заснет, то спит крепко.
– Да нет, ну как же я останусь? – проговорила Нелька. – Что твоя мама подумает?
Проговорила она это, впрочем, не слишком уверенно. А точнее, совсем неуверенно. А еще точнее – ей вдруг так захотелось никуда отсюда не выходить, остаться в этом тихом доме, уют которого был обшарпанный и почему-то печальный, греть ладони об остывающую чашку без ручки и смотреть на зеленого чайного ежика…
– Нель, у меня часто друзья ночуют, – сказал Даня. – Или проездом в Москве, или просто на метро опоздали. Мама привыкла.
Ему невозможно было не верить. И объяснить ему все, что угодно, было легко.
– Понимаешь, – сказала Нелька, – я, конечно, могу просто пойти домой. Таня – это моя старшая сестра, Таня, – она очень хорошая, и она даже не спросит ничего. Но я… Не могу я домой. Мне… В общем, мне просто перед Таней стыдно!
Вряд ли такое объяснение прозвучало понятно. Но, кажется, Даня вообще не ждал от нее никаких объяснений.
– Ну и не ходи, – сказал он. – Ложись и спи. А в институт тебе, кстати, завтра вряд ли надо. Воскресенье же завтра.
– Ой, а правда! – вспомнила Нелька.
– Так что прямо с утра можем поехать.
– Куда? – удивилась она.
– В деревню. Деревяшки смотреть. Или ты раздумала уже?
– Это ты считаешь, что у меня голова мимолетная, – хмыкнула Нелька. – А на самом деле и ни капельки. Конечно, поедем.
Глава 7
– Спать хочешь, Нель? Зря я тебя чуть свет поднял. Сам-то привык, а ты же поспать хотела в выходной. Не сообразил я.
– Я тоже привыкла… – клацая зубами, выговорила Нелька. – Меня… разморило просто… от тепла…
Автобус, разбитый скрипящий «ЛАЗ», в который они сели, сойдя с электрички на платформе Новопетровская, трясся на ухабах проселочной дороги так, что разморить в нем вряд ли могло, скорее все печенки могло вытрясти. Даня с Нелькой были единственными пассажирами – других желающих добраться хмурым зимним днем в деревню Чудцево не нашлось.
– Да у тебя же морская болезнь! – вглядевшись в Нелькино бледное лицо, догадался Даня. – Ну-ка, давай сюда.
Он довольно бесцеремонно притянул ее к себе и обхватил за плечи. От этого Нельку сразу перестало трясти: когда «лазик» подпрыгивал на очередном ухабе, Данина рука срабатывала как амортизатор. Вообще-то Нелька не очень понимала, как работает амортизатор, но что-то она про него слышала и предполагала, что он действует именно так.
Она положила голову Дане на плечо и закрыла глаза.
– Тошнит? – спросил он.
– Не-а. – Нелька улыбнулась, не открывая глаз. – Мне ужас как хорошо.
– Ну, спи тогда, – сказал он.
Нельке показалось, что его голос прозвучал как-то необычно, но в чем тут дело, она понять не успела, потому что и правда уснула.
И проснулась, только когда автобус наконец остановился.
Несколько секунд Нелька не могла понять, где она и что с ней. И чей слышит смех, и почему – не могла понять тоже.
– Ну и вид у тебя! – услышала она.
И сразу все встало на места, и все она сразу вспомнила.
Даня смотрел на нее с таким интересом, как будто видел впервые.
– Обыкновенный вид… – пробормотала Нелька.
– Не обыкновенный, а офонарелый, – уточнил он. – Не поймешь, где ты, да? Приехали – выходим.
«Лазик» остановился так удачно, что дверь пришлась как раз над глубокой ямой в снегу. Даня ее перепрыгнул, а Нельку ему пришлось снимать со ступенек – сама она через такую ямищу не перебралась бы.
«Уже сто раз пожалел, наверное, что меня с собой повез», – подумала она, пока Даня нес ее до утоптанного снега, на который и поставил наконец.
– Теперь пешком придется идти, – сказал он. – Да-а, Нель, устроил я тебе выходной день! Запомнишь ты это путешествие. Никаких деревяшек не захочешь.
До крайнего дома в деревне не шли, а бежали – Даня сказал, что надо бежать, чтобы не замерзнуть. Ну и просто весело им было бежать по узко протоптанной тропинке, то и дело соступая с нее и проваливаясь в глубокий снег. Они бежали и смеялись. Хорошо, что Даня дал Нельке спортивные шаровары и фуфайку, иначе как бы она теперь себя чувствовала, невозможно и представить. Вернее, даже не он все это дал, а его мама.
Когда утром Нелька вышла в кухню, Данина мама была уже там. Это Нельку смутило: она все-таки надеялась, что та поспит подольше и они не встретятся, и не придется объяснять, кто она Дане и почему здесь ночевала. Ни на один из этих вопросов Нелька не смогла бы ответить ничего внятного.
Но ни на какие вопросы ей отвечать и не пришлось.
– Доброе утро, – сказала Данина мама. – Что ты будешь кушать, деточка? Творог очень свежий. Но лучше бы тебе выпить куриного бульону. А то вы с Даней в такой холод едете, что вам надо покушать горячего.
Данина мама была совсем не похожа на своего сына – она была маленькая, старенькая и разговаривала смешно. Но ощущение легкости, совершенной непринужденности возникало после первого же ее слова, и в этом смысле они с Даней были даже не то что похожи, а просто одинаковые.
