— Я мечтаю сыграть в Матче всех звёзд, Лив. Но не думаю, что это произойдёт.
— Почему нет?
— Потому что я не тот, за кого болельщикам захочется голосовать. Есть более очевидные кандидатуры. Которые не пропускают матчи вот просто потому, что им вдруг понадобилось. За которых хочется болеть, — с некой агрессией и злой болью выговариваю я, почти выплёскивая из себя чуть ли не сжигающие изнутри мысли. Меня чуть утихомиривает лишь осознание того, что Лив тут совершенно ни при чём. Что она беременна и вовсе не обязана иметь дело с моими эмоциональными проблемами.
— Тебе вдруг понадобилось из-за меня?
— Не из-за тебя, — не задумываясь ни на мгновение, качаю головой я с шумным и осложнённым переживанием вдохом, ненадолго сжимая правую руку в кулак прежде, чем разжать его, — а потому, что я хочу быть с тобой.
— Но и другое тебе ведь тоже важно. Если ты чувствуешь необходимость, мы можем прямо сейчас поехать обратно.
— Это не имеет смысла, — впереди всё равно Рождество, никаких тренировок не будет вплоть до утра дня игры, и дома мне абсолютно нечего делать. То единственное место, где я хочу быть… Я уже в нём нахожусь. Прямо сейчас оно исключительно здесь, рядом с Лив. И больше нигде.
— Но ты всё равно не знаешь, как всё будет.
— Я знаю то, что не буду голосовать себя, хоть и могу, — я слышу вздох и, чувствуя исчезновение живота, ощущать который почти кожа к коже было так приятно, проглатываю противное на вкус разочарование. ООливия неожиданно резко сжимает мой подбородок, выглядя готовой и к пощёчине, если она всё-таки потребуется:
— Ты можешь проголосовать лишь один единственный раз и серьёзно утверждаешь, что выберешь кого-то другого, но только не себя?
— Я не достоин этого или не настолько эгоистичен.
Полностью эгоистичный и самовлюблённый человек не станет терзаться никакими сомнениями и угрызениями совести, что он, вероятно, не заслуживает оказаться там, где хочет быть, потому что недостаточно хорош, спортивен или же просто дисциплинирован. Я же не чувствую для себя возможным поставить галочку напротив своего имени, когда проигрыши следуют за проигрышами, и когда я не только совершенно растерял свою результативную игру, но и попросту слился. Да, это было сугубо и полностью моим решением. Никто не заставлял меня уезжать, выбирать женщину, которую я, возможно, буду выбирать и предпочитать всему остальному без преувеличения всегда, и бросать команду. Но теперь… я ненавижу его или себя, или и то, и то одновременно, или же только так думаю, потому что не чувствую, что действительно сожалею о нём внутри.
— Это всё просто эмоции. Ты не должен ничего решать так скоро. Но ты должен быть там, где считаешь, что обязан быть, и одновременно делать то, что любишь и хочешь. Твоя работа… Она ведь больше, чем просто работа, — Лив смотрит на меня так, будто всё понимает. Знает, как я жажду не просто сыграть в этом матче, а стать лидером голосования и капитаном одной из команд, чтобы иметь возможность выбрать остальных игроков почти по своему усмотрению, даже если я этого не сказал. И сопереживает мне по поводу всего, что меня гложет, и это становится слишком сильно. Гораздо интенсивнее, мощнее и сильнее того, что я могу вынести вот прямо сейчас. — Мы можем уехать утром. А сейчас пойдём в кровать.
Она будто хочет выйти, оставить меня одного, словно переживая, что я могу подумать, что она вмешивается туда, куда не следует, но я не готов отпустить её, даже если знаю, что речь идёт лишь о соседней комнате. Кажется, только всё возрастающая и усиливающаяся любовь опускает мои внезапно безвольные руки на нежные бёдра необузданным движением. Касаясь, я сжимаю оголённую кожу ниже кромки собственной майки и, склонив голову, накрываю мягкие, красивые и желанные губы в тихом и ласковом поцелуе. Он нужен мне, как воздух, будто того кислорода, что есть вокруг, вдруг сделалось ужасно и крайне недостаточно, словно он весь взял и закончился. Я чуть отстраняюсь лишь потому, что они странно нервные. Что Лив сама почти такая. Это всё мое влияние? Моя жадность?
— Это слишком для тебя?
— Нет. Нет. Просто что ты делаешь?
— Ты сказала, что я должен делать, что хочу, а сейчас я хочу тебя целовать.
Руки Лив, кажется, молниеносно оказываются буквально везде. Мы прижимаемся друг к другу плотно и тесно, места между нами фактически нет из-за живота и из-за нас самих тоже, и новый поцелуй… Он уже взаимно необходимый, дикий и необузданный. Пока женские ладони в какой-то момент не задевают полотенце, что, невзирая на наверняка лишь случайность, вызванную эмоциями и атмосферным накалом, тем не менее, достаточно отрезвляет меня. Я прикасаюсь к хрупким плечам в удерживающем жесте.
— Если ты хочешь, я… — учащённое дыхание не противоречит моему, когда Лив сжимает мою поясницу, знаю, смотря на меня, пока я прислоняюсь своим лбом к её лбу с прикрытыми глазами. Конечно, мне хочется, но не сильнее, чем просто провести ночь в одной с ней постели. Точнее совсем не так. А наоборот гораздо-гораздо меньше.
Истинно же я жажду удовлетворения не интимного, а внутреннего и думаю, слышно ей ли, как быстро бьется моё сердце. Знает ли она, что со мной делает лишь один её запах, не говоря уже о знании того, что внутри неё развивается мой ребёнок, мой маленький и беззащитный сын, которого прямо сейчас я ни от чего не способен уберечь? Понимает ли, насколько я всегда глубоко в душе доверял ей в этом, даже когда вроде бы считал иначе, и что для меня всё дело совсем не в сексе и никогда и не было исключительно им? Я так хочу объяснить, пусть в этом, возможно, и нет большой и значительной необходимости, но нужные слова всё никак не желают находиться. Нервно сглотнув больше двух, а то и трёх раз, хриплым голосом я произношу лишь одну единственную вещь:
— Я хочу только, чтобы ты приняла браслет. Понимаешь?
Глава двадцать восьмая
«Лос-Анджелес Лейкерс» со счётом 108:95 без проблем обыграл «Даллас Маверикс» в матче регулярного чемпионата НБА. В отличие от двух последних свиданий команд, в которых они обменялись поражениями на домашних аренах, в этот раз напряжённого противостояния с интригой до последних секунд не получилось. После этой виктории на счету «Лейкерс» двадцать шесть побед при семи поражениях, у «Далласа» — двадцать одна победа при одиннадцати поражениях. Таким образом «Озёрные» постепенно начинают приходить в себя после серии из четырёх поражений, выиграв вторую игру кряду.
Свежий выпуск новостей, идущий по висящему в раздевалке телевизору, кажется, извечно включённому на спортивном телеканале, начинается с сообщения о нашем лишь недавно триумфально закончившемся матче. Он заключительный для нас в этом году. Значит, нам всем однозначно есть что отпраздновать, но атмосфера вокруг царит самая что ни на есть гнетущая, унылая и совершенно не праздничная.
На протяжении этих нескольких дней я даже не пытался общаться и контактировать со своими одноклубниками вне тренировок и матчей и без весомой на то профессиональной необходимости. Я чувствую отчуждение между нами и отношусь к нему, как к чему-то совершенно заслуженному, что просто так не перечеркнёшь. Хотя у меня нет ни малейшего желания переносить взаимные обиды в новое десятилетие, настроения бороться с ними вот прямо сейчас или просто до наступления первого января я также в себе не ощущаю. Пусть уж всё остаётся как есть. Ну не поздравим мы друг друга с Новым годом, так и ладно. Это ведь не трагедия. Мне было бы гораздо больнее, сложнее и тяжелее, если бы его пришлось встречать и отмечать с родителями, изображая счастье и предвкушение непонятно чего. А так у меня есть Лив, и я не собираюсь тратить время, которое могу провести рядом с ней, на то, чтобы что-то отстаивать, доказывать и защищать. Даже если речь о моих друзьях и фактически второй семье. Спору нет, я получаю как раз то, что ожидал. Мне достаточно плохо из-за всей этой ситуации, но это не значит, что я готов пройти через ругань и разговор на повышенных тонах, когда никто не будет стесняться в выражениях и изображать из себя сопливую девчонку. Мне просто хочется домой. Обнять Лив, вдохнуть её аромат и держать её тело в своих объятиях на протяжении всей ночи.
