— Он мне не нужен. К тому же мы уже приехали, — я сворачиваю на парковку перед кафе и заглушаю двигатель, — пойдём, поедим, — но Лив не двигается и, кажется, лишь глубже оседает в переднем пассажирском кресле:
— Нам нужно быть не здесь, а в другом месте.
— То есть ты уже не голодная? — я знаю, что это не так, потому что слышал неоднократное урчание в её животе, и вообще не понимаю, что тут обсуждать.
— Что ты делаешь?
— Ничего, кроме того, что собираюсь тебя накормить. Это просто завтрак, Лив. Обычная закусочная с потрясающими панкейками и аппетитными тостами в сочетании с беконом, яичницей и томатами, — но всё не совсем так. Мы бывали в этом заведении большее количество раз, чем я могу сосчитать, и заказывали именно названные мною блюда, самые вкусные в меню, так что это кафе… ну, можно сказать, что в некотором роде оно наше. Хранящее множество воспоминаний и помнящее нас такими, какими мы были в самом начале.
— Нет, не обычная.
— А какая тогда? Мистическая что ли?
— Мы ели в ней чаще, чем дома. Вот какая. До тебя я никогда здесь не была и даже не знала об её существовании.
— И что с того? Я всё ещё не понимаю, в чём проблема.
— Ни в чём.
— Тогда не вижу причин не войти внутрь. Ведь их нет, так?
— Нет, — резко, словно нанося удар наотмашь, отвечает Оливия и покидает автомобиль прежде, чем я успеваю моргнуть, и вскоре мы занимаем столик у окна. Нам приносят привычные глазу блюда и чай, потому что я попросил их тут же, едва дослушал традиционный вопрос, чего мы желаем. Но она не спешит дотрагиваться до столовых приборов, хотя во все предыдущие разы буквально налетала на еду, как одержимая, и не стыдилась ни этого, ни меня. Но это было давно. Ещё когда мы жили здесь. До Нью-Йорка. А значит, и до развода с беременностью. В общей сложности около восьми месяцев назад. Наверное, этого времени вполне достаточно для изменения вкусовых предпочтений. Особенно учитывая новое состояние и всё с ним связанное. Так что стыд тут, вероятно, не причём.
— Ты тоже хотела панкейки? Не тосты и яичницу, как обычно? Мне не стоило делать выбор за тебя?
— Ты помнишь?
— Да.
— И что именно?
— Всё, — и даже то, что не следует. Как, например, наше однажды уединение в одной из здешних туалетных кабинок. Будучи довольно безрассудными и смелыми, тогда мы не боялись попасться. Но это не то, о чём можно думать. Клянусь, мои мысли иногда были как на ладони. — Так что можешь отключить свою гордость. Ты уже сказала, что голодная, поэтому прятаться за этой ширмой необходимости больше нет. Заказать тебе другое блюдо? И что по поводу десерта? Хочешь чизкейк или яблочный пирог, или что-нибудь ещё?
— И отчего ты вдруг такой заботливый? — оттого, что по-прежнему нестерпимо люблю тебя и хотел бы, чтобы, находясь рядом со мной, ты снова смеялась или, по крайней мере, чему-то улыбалась. Только и всего. — Впрочем, не отвечай. Не хочу знать. В любом случае у нас нет времени на десерт и всё такое прочее.
— Вообще-то есть. Сколько угодно.
— Ну, это вряд ли. Занятие уже через сорок минут.
— Да и пусть. Нас там не будет. Ни сегодня, ни в последующие разы.
— Ты рехнулся?
— Нет, я просто передумал. Последнее, чего мне хочется, это чтобы ты делала что-то против своей воли, — кому станет лучше, и какая вообще от этого может быть польза, если совершать что-то исключительно по принуждению? Это всё только во вред и способно измучить, разрушить моральную целостность и уничтожить всякое внутреннее равновесие. А я такого не хочу. Ни для неё, ни для себя, ни для нас обоих. — Ну, не считая очевидного. Так что ешь спокойно и никуда не торопись. Хочешь, поделим порции пополам? — чтобы хоть что-то было прямо как раньше. Когда ты мне, а я тебе.
— Но это же не про тебя. Изменять свои решения.
— Всё когда-то бывает в первый раз. Так могу ли я взять немного твоего бекона или нет?
Глава тринадцатая
— Добро пожаловать в нашу клинику, сэр. Чем я могу вам помочь?
— Да, здравствуйте. Вы не подскажите, Оливия Картер всё ещё где-то здесь? Может быть, сдаёт анализы или находится у врача? Просто я никак не могу до неё дозвониться. Её приём должен был начаться двадцать минут назад, но я смог вырваться только сейчас, — и то с трудом, между тренировкой и вечерним матчем. Эта неделя обещает быть загруженной и сопряжённой с колоссальной усталостью. Помимо сегодняшней субботней игры важные дни ожидают нас с парнями ещё и в понедельник со средой, после чего и вовсе наступит время первых выездных баталий. Так что в связи со всем этим я порядочно на взводе, и мои нервы, разрывающиеся между работой и беременной бывшей, на самом деле уже почти на пределе. — Я её муж.
— Да, мистер Картер, я вас помню, но дело в том, что мы и сами не можем её найти.
— Что вы имеете в виду?
— Сегодня ваша жена здесь не появлялась. Последний раз мы видели её тогда же, когда и вас. Если не ошибаюсь, это было…
— …в начале месяца, — поникшим и практически упавшим от укола разочарования голосом заканчиваю я за молодую сотрудницу, сидящую сегодня за стойкой ресепшена, уже всё поняв, и пусть меня не должно удивлять, что день, когда Оливия решит пропустить плановый осмотр, всё-таки настал, вопреки всему я надеялся, что могу на неё положиться. Что она адекватный человек, и что, находясь в отъезде, мне не придётся звонить ей каждый час из-за оказавшегося под угрозой ввиду одного лишь расстояния доверия. Но, должно быть, рассчитывать на женщину, не желающую детей, но вынашивающую младенца под своим сердцем, до конца никогда не получится. — Вы уверены? Может, проверите ещё раз? — прошу я, хотя это наверняка и глупо, и киваю в сторону монитора, на экране которого была ранее сосредоточена девушка, но она качает головой:
— Простите, сэр, но в этом нет нужды. Я уверяю вас, что не ошиблась. Миссис Картер пропустила своё время.
— Тогда посмотрите, пожалуйста, есть ли хоть какое-нибудь окошко в ближайшие дни. Я знаю, завтра у вас выходной, но, может быть, в понедельник?
— Боюсь, что раньше двенадцати часов дня во вторник никак не получится. Но вы можете позвонить лично врачу и постараться договориться уже напрямую с ней. Она ведёт и частные приёмы. У вас же есть номер её телефона?
— Да, есть. Но на всякий случай всё-таки запишите нас на двадцать девятое число.
— Оливия Картер, верно?
— Да.
— Я внесла вашу жену в график.
— Спасибо большое.
— Не за что, сэр. Что-нибудь ещё?
— Нет, это всё. До свидания.
— Всего доброго.
— И вам, — я мил, вежлив и добродушен, но внутри просто полыхаю от боли и обиды, хотя злость и неудовольствие были бы предпочтительнее, не срываясь на постороннем человеке только потому, что знаю, что эта девушка совершенно не виновата в бедах приходящих пациентов или их родственников. Не виновата, что моя экс-супруга наверняка сознательно и ответственно проигнорировала очередной осмотр, а я даже не смогу как следует на неё наорать. Вообще-то я полагал, что мне больше никогда и думать об этом не придётся, ведь последние две недели были странными, но исключительно в хорошем смысле, не плохом.
