– Ой, а что это за шрамы у тебя?
Она не заметила этих шрамов раньше, потому что лежала на другом его плече. Они были бы похожи на царапины, если бы не были такими широкими и длинными.
– Не обращай внимания. Шрамы не украшают мужчину, уверяю тебя. Во всяком случае, в моей профессии. Не украшают, а свидетельствуют о его недоработке или даже глупости.
– А какая у тебя была недоработка? – не отставала Ольга.
Его профессия вызывала у нее опаску.
– Не рассчитал наркоз для медведя. Правда, несколько извиняет то, что оперировал в неподходящих условиях. На снегу практически, в тайге под Уссурийском. Он и проснулся не вовремя.
– И что? – со страхом спросила Ольга.
– Да ничего, ничего. Выкрутились как-то. Ассистент у меня был мощный, такой, знаешь, какие раньше на медведя в одиночку с рогатиной ходили. Обошлось.
– Как же обошлось?.. – пробормотала Ольга.
И вдруг заметила, что Герман спит. Он уснул мгновенно, посреди не фразы даже, а слова.
«А еще говоришь, не устал».
Она чуть не сказала это вслух, но побоялась его разбудить. Хотя вряд ли его разбудил бы сейчас даже гром.
«Как медведь под наркозом!» – подумала Ольга.
Ей стало весело. Он совсем не похож был на медведя.
Она поискала взглядом какое-нибудь одеяло, плед, что-нибудь, чтобы его накрыть. Но ничего ей на глаза не попалось. Тогда она легла рядом, прижалась к нему, положила руку ему на грудь.
Наконец в его теле был покой. Не тревога, не порыв – покой.
Ольга лежала рядом, слушала, что происходит в нем сейчас, когда он спит, и думала, можно ли начать жизнь с чистого листа.
Она этого не знала. Она другое знала: в мужчине, которого она чувствует всего и всей собою, чистота бесконечная, ясная, сильная – и всю эту силу чистого листа он предложил ей.
И все поэтому казалось ей возможным.
