– В таком случае она выглядит просто безупречно. Пойду посмотрю, как там у вашей Агнессы дела.
Он ушел. Это было как-то… жалко.
«Скучно мне без него, что ли? – Ольга удивилась. Ведь они не разговаривали ни о чем особенно интересном. Так, о том о сем. – Это, наверное, оттого, что совсем я за лето без людей одичала», – решила она.
Он вернулся только через пятнадцать минут. Все время, пока его не было, Ольга смотрела на большие настенные часы.
– Ну вот и все, – сказал он. – Роды у вашей Агнессы благополучно закончились, и она спит.
– Спасибо, Герман, – сказала Ольга, вставая. – Скажите, пожалуйста, а…
– Нисколько вы мне не должны. Я здесь не практикую. Сказал же, вы меня случайно застали.
– А где вы практикуете?
– Вот адрес. – Он протянул ей визитную карточку. – Можете привозить свою мимозу.
– Она вообще-то с мамой живет, – сказала Ольга. – Здесь рядом, в Тавельцеве.
– Вы сейчас туда? – спросил он.
– Да.
– На велосипеде?
– Ну да, – кивнула она.
– Уже темно.
Тут только Ольга заметила, что за окном и правда сгустилась тьма. Дождь снова стучал по оконной раме. Одинокая дорога среди полей представилась ей, и она даже испугалась немного.
– Да, – сказала она. – Я еще не успела к этому привыкнуть.
– К чему?
– Что уже почти осень. Надо возвращаться в Москву. Очень не хочется.
– Вы так любите деревенскую жизнь?
– Да нет. Хотя с возрастом я ее все-таки полюбила, это в молодости она была мне безразлична. Но дело не столько в любви к деревенской жизни, сколько…
– Знаете что, – довольно бесцеремонно перебил он, – давайте я вас провожу. Отвез бы, но я без машины. А мотоцикл сейчас кошке вряд ли понравится.
– Но как же вы нас собираетесь провожать? – удивилась Ольга.
– Да пройдусь вместе с вами до Тавельцева. А велосипед в поводу поведем. Вы же беспокоитесь, что кошку на ухабах растрясет, правда?
Он смешно сказал про велосипед – «в поводу», как про коня. Ольга улыбнулась.
– Правда, – кивнула она. – Беспокоюсь. Это тоже антропоморфизм?
– Нет, это правильно. Проселок в самом деле ухабистый. Но до Тавельцева ведь недалеко – дойдем.
Глава 3
Дождь стучал по капюшону брезентового плаща так громко, что Ольга боялась не расслышать, если ее спутник о чем-нибудь спросит. Но он молчал.
Они шли по обе стороны велосипеда, который он вел за руль. Ольга держала переноску со спящей Агнессой, накрытую таким же брезентовым плащом, какой Герман дал и ей. Кроме плаща, он дал ей резиновые сапоги. А ее кроссовки были привязаны к багажнику – все равно ведь мокрые.
Ольга тоже молчала. От такого их общего молчания она не чувствовала неловкости, и ей казалось, что он не чувствует неловкости тоже.
– А почему вы не хотите возвращаться в Москву? – вдруг спросил он.
Несмотря на шум капель, Ольга сразу расслышала вопрос. Она даже подумала, что его голос каким-то образом совпадает со звуком дождевых капель. Но это была мысль не из разумных, конечно.
– Мне не хочется жить с людьми, – сказала она.
Она произнесла это и удивилась. Она впервые называла вслух причину, это казалось ей глупым и неловким. Но вот назвала же почему-то.
– Вы не похожи на мизантропа, – заметил он.
– Я никогда и не считала себя мизантропом. Да и сейчас, наверное, дело не в этом. Я не то чтобы не люблю людей, а просто… Не понимаю, как они живут. Вернее, теперь наконец понимаю. Я непонятно говорю? – спохватилась она.
– Почему же? Вполне понятно.
– А мне непонятно! – Ольга даже приостановилась от волнения, которое ее неожиданно охватило. – Мне непонятно, как можно так жить. И я не знаю, что мне в этой их жизни делать.
– Вы имеете в виду какой-то личный случай?
– Почему вы так думаете?
Он пожал плечами.
– Мне кажется, такие выводы не делаются из отвлеченных размышлений. Они для этого слишком болезненны.
– Их на каждом шагу полно, этих случаев, – усмехнулась Ольга. – В том числе и болезненных. – Она подумала об Андрее. – А есть и не болезненные, но такие, от которых просто не хочется жить.
– Когда не хочется жить, это не называется «просто».
– Да нет, все это в самом деле оказалось просто. Обыденно. И у меня складывается впечатление, что для всех, кроме меня, это совершенно естественно.
– Например, что?
– Например, то, что если трудные роды у коровы, то ее надо показать ветеринару, потому что от нее есть польза. А если у кошки, то пусть подыхает, потому что пользы от нее слишком мало или даже совсем никакой. А кто этого не понимает, тот, значит, с жиру бесится.
– Это вам кто сказал? – уточнил он.
– Да ваша же соседка. У нее еще дом с частоколом, второй от начала улицы. Или третий? Не помню точно.
– Неважно, который. Я все равно ни из второго, ни из третьего никого не знаю. Да и в любом могли сказать.
Ольге стало стыдно оттого, что она, будто ребенок в детском саду, жалуется на свою обиду, такую же наивную, как и горькую. Но она уже не могла остановиться – ее словно прорвало. Все, что в последнее время бросалось ей в глаза так настойчиво, как будто глаза у нее только что открылись, все, что она никому не рассказывала с тех пор, как поняла, что это странно лишь для нее, а для остальных людей обыденно, потому что они же не дети, но ведь и она не ребенок, не тургеневская барышня… Все это она вдруг, ни с того ни с сего, стала, торопясь и сбиваясь, рассказывать совершенно постороннему человеку. Ну, не все, конечно, про Андрея она ему рассказывать не стала. Но историю, которая случилась с ней во время последней ее поездки в Москву, – рассказала.
Из-за этой истории Ольга потом не то что в Москву – в деревенский магазин за хлебом не могла себя заставить выйти.
Она в очередной раз приехала тогда за книгами. Читала она целыми днями, а если не спалось, то и ночами, поэтому книги у нее заканчивались быстро. Она перечитывала все, что любила в детстве и в юности, от «Таинственного острова» до «Евгения Онегина», а с современными новинками знакомилась, кажется, в тот же день, когда они появлялись в магазинах. В общем, она вышла нагруженная из книжного магазина и уже села в машину, чтобы вернуться на дачу, как вдруг вспомнила, что надо продлить абонемент в фитнес-клуб. Кончится же когда-нибудь лето, а вместе с ним и плавание в речке. И снова придется ходить в бассейн и полоскаться в хлорке, чтобы не заплыть жиром.
Абонемент она продлила, а заодно уж решила и поплавать – сама не поняла, почему. Может, потому, что день был дождливый и прохладный, так что речка на сегодня отменялась. Или просто по инерции – она все теперь делала по инерции.
