— Пожалуйста, не пей. Мне страшно видеть тебя в таком состоянии.
Зря он это сказал. Матушка швырнула вилку в пельмени с такой силой, что Стаса окатили масляные брызги.
— Ты что выдумываешь, я сказала?! — закричала она, стуча кулаком по столу. — Это я много пью? Страшно ему! Страшно — так что ж тут сидишь, раз я страшная такая, а? — Она замерла на секунду, а затем ее лицо скривилось, полились слезы. — У, вырастила неблагодарного-о-о…
Стас позорнейше сбежал к себе, а уже ближе к ночи, выскользнув на кухню перекусить, обнаружил содержимое их с матушкой тарелок в мусорном ведре. Он догадывался, что´ она употребила на ужин вместо пельменей.
Глаза защипало от бессилия.
Стас вытер масляные брызги со стены, собрал со стола грязные тарелки и принялся мыть посуду.
Когда Стас вышел из метро, Даня уже ждал его — у входа в кафе. Увидев, что на Стасе нормальная одежда, он одобрительно улыбнулся. Мучительный поход в торговый центр был не зря, ох не зря. Но стоило Стасу приблизиться, как улыбку сдуло с Даниного лица, и он принялся оправдываться:
— Слушай, извини, что не предупредил. Я позвал тебя, забыв, что мы со Светой уже договорились сегодня на кофе.
Через витрину Coffee Drop было видно, как она делает заказ. Рыжие волосы, назойливое яркое пятно на объединенных лекциях, сегодня были собраны в высокий хвост.
Стасу показалось, что его горло залили бетоном, — и он молчал, потому что попытка заговорить сейчас закончилась бы невнятными хрипами.
Зачем Даня делает это? Что ему стоило просто маякнуть в телеграм: прости, отбой, в другой раз? Зачем заставлять Стаса чувствовать себя отвергнутым, зачем заставлять его изо всех сил держать лицо, борясь с желанием плакать от обиды?
— Так что… ты же не против, пройдемся втроем? — предложил Даня. — Света — моя одногруппница. Она норм.
О. Значит, Даня вовсе не пытается от него отделаться. Проглотив не успевший затвердеть бетон, Стас сказал, что не против. Когда собственные эмоции поутихли, он заметил, что Даня нервничает — щелкает суставами и неуверенно поглядывает на Свету через витрину.
Как он там сказал? «Моя одногруппница». «Она норм». Самое нейтральное, что можно сказать о человеке, если не хочешь, чтобы из твоих слов делали выводы.
Они с Даней немного помялись на месте, и наконец к ним вышла Света, держа в руках большой стакан с кофе. Неловко чувствующих себя людей стало трое.
— Привет, — сказала Света, улыбнувшись Стасу так, будто и правда была рада его видеть. Как многие девушки, она чувствовала на себе ответственность за эмоциональный фон окружающих. — Ты же Стас, верно? Я Света.
Она протянула ему руку. Стас пожал ее, не решившись предварительно вытереть свою вспотевшую ладонь о штанину. Если Свете и стало гадко, она не выдала этого и спросила что-то незначительное о программе потока математиков. Его столь же незначительного ответа не хватило на то, чтобы раздуть из этого полноценный разговор. Света предприняла еще пару попыток. Стас, видя, что происходит, но не понимая, как это можно остановить, провалил и их. Сдавшись, Света плавно переместилась к Дане, и к моменту, когда троица вошла в университетский парк, они вдвоем обсуждали недавний коллоквиум по теормеху.
А Стас плелся следом и жалел, что не умеет просто исчезать.
Пару раз Даня оглядывался на него и виновато улыбался, а затем с той же улыбкой, но преображенной, возвращался к Свете.
Наверное, самому Стасу стоило найти предлог для того, чтобы слинять: ой, простите, ребята, я тоже за кофе схожу — или — черт, шнурки развязались, не ждите, я догоню. Но что-то заставляло его молча следовать за ними. Может, то, что Даня периодически посматривал на него, как ответственный пастуший пес — на овечку с паршивинкой, которая в любой момент может отбиться от стада. А может, отсутствие инстинкта самосохранения.
«Моя одногруппница». «Она норм». Ну конечно.
Даня не мог оторвать от нее глаз, а она чувствовала это — и сияла, то смеясь по-особенному нежно, то завораживающим движением откидывая назад волосы.
О, сколько раз, заходя в аудиторию с толпой математиков, Стас видел их вдвоем! Даня и Света сидели в телефонах, смеющиеся и пунцовые, и как будто бы обсуждали эту мобильную игру, на которую подсел почти весь их поток. Стас убеждал себя, что дело только в игре, отгоняя допущение, что за секунду до этого они целовались, подначиваемые опасностью и восторгом от возможности разоблачения.
Их тайна, их смешная, очевидная тайна, о которой кричали каждый их жест и взгляд, сводила Стаса с ума. Почему он не понял раньше? Почему это чувствовалось так, будто его ограбили? Почему он так злится на Свету Веснянко?..
Потому что пастушьему псу не будет дела до паршивых овец, пока лисица окучивает его своим роскошным хвостом. За несколько минут простая досада от того, что не получится нормально поговорить с Даней, разрослась в чудовищную опухоль, отравляющую Стаса изнутри.
Словно почувствовав что-то, Света оглянулась на него. Зеленые глаза смотрели чуть насмешливо. В Средние века за эти глаза Свету сожгли бы по обвинению в каком-нибудь нашествии улиток. Возможно, в Средние века Стас был бы тем, кто поджигает хворост.
— Что? — переспросил он, поняв, что за своим странным наплывом чувств пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Я про профессора Иванцова. У вас же он читает полный курс матанализа, так? Он у вас тоже проводит срезы знаний в конце каждого месяца?
— Да. У нас большие контрольные каждый месяц, а оценку за экзамен он будет выставлять по среднему результату.
— Жесть, — округлила глаза Света. — Он это как-то объясняет?
Ну же, давай, Стас. Веди себя адекватно. Отвечай ей.
— Говорит, что не приемлет зубрил в ночь перед экзаменом. Качественная учеба — это системный процесс, который он предпочитает контролировать.
— Я слышал, в прошлом году он напился со своими выпускниками после госов, — встрял Даня. — И кто-то слил фотки в сеть.
— О, я тоже это слышала. Потом там целое расследование было, он выискивал, кто это сделал. И нашел.
— И страшно отомстил? — Это уже был Стас, форсирующий в себе увлеченность разговором.
— Да, вроде того. — Света сделала гримасу, которую сложно было не принять на свой счет. — Завалил на вступительных в магистратуру. Короче, надо нам не повторять ошибки предшественников и готовиться к матану ответственно. Хорошо, что у нас Иванцов только один семестр.
— Угу, против шести у математиков это вообще несерьезно. Так что ты там будь поосторожнее, Стас, — улыбнулся Даня. — Не прогуливай больше.
На миг Стасу показалось, что он — полноправная часть чего-то целого, не атавизм, который вот-вот отбросит эволюция. Но тут Даня повернулся к Свете, они заговорили о чем-то своем и как бы случайно соприкоснулись запястьями — и иллюзия рассеялась в очередной раз, приложив Стаса о реальность. На этот раз он не выдержал.
