— Она была одной из тех, кто купил тебе баллончик.
— Она вроде бы и в бога верует. Таким все равно, кому помогать, лишь бы выкупить себе билетик в вечную жизнь… Прости. Я звучу как полная стерва.
— Ты звучишь как человек, столкнувшийся с несправедливостью. Тебе больно и обидно. Я понимаю.
— Мне очень больно и обидно, — всхлипнула Света. — Один мудак из его комнаты вчера додумался найти меня и отчитать. Мол, парень из-за тебя с крыши сиганул, дура, ну дала бы ему разочек, что бы ты потеряла.
Даня выругался.
— Я даже не знаю, что меня поразило сильнее: попытка таким мерзким образом повесить вину за случившееся на меня или то, что кто-то на самом деле допускает, что это было самоубийство. — Губы Светы презрительно скривились. — Нашли, блин, поэта с ранимой душой, не выдержавшей тягот этого мира.
Значит, о колотой ране, о которой Лидия Аркадьевна так опрометчиво проговорилась им со Стасом, в общаге мало кто знал. Логично. Даже тем, кто видел тело, это не могло броситься в глаза. Когда крови много, трудно разобраться, что вытекло откуда.
— Ты думаешь, что он не сам? — спросил Даня.
— Я слышала, как замдеканша про нож говорила, — дернула плечом Света. — Приплюсовала два и два, и все. Но знаешь, мне все равно, убийство это или самоубийство.
— Я понимаю, учитывая, что� он тебе устраивал.
— Тогда, когда он вломился ко мне ночью, я еле отбилась. Моя соседка, Анечка, была у своего парня. Кто-то Бычку донес, что я в комнате одна. Если бы я не подняла крик, он бы меня изнасиловал. И знаешь, что было бы потом? Мне бы сказали: сама виновата. Что на тебе было надето? Пижама? И ногти у тебя накрашены? Все ясно. — Она прервала саму себя горьким смешком. — Господи, как же я ненавижу это все. Всю эту гребаную жизнь.
Даня молчал рядом, утопая в собственном бессилии, как в болоте. Если бы только он мог забрать Свету из общаги, защитить от мира, жадного и беспощадного к красоте. Если бы он мог предложить ей что-то, кроме неловкого сочувствия и готовности бросаться ради нее в драки.
Но ему было семнадцать. Он не был способен улучшить чью-то жизнь. Он и свою-то едва не погубил. И все же.
— Если я как-то могу помочь тебе…
— Ты помог. — Света промокнула уголки глаз рукавом куртки. — Качественно выслушал нытье провинциалки, решившей, что вдали от дома ей будет лучше.
Ее голос насмешливо надломился. Даня догадался, что навязчивое внимание и домогательства преследовали Свету Веснянко давно. Возможно, еще с того времени, когда она была нескладной девочкой с наивным взглядом и неразвитой грудью. Защищал ли ее кто-то тогда? Та самая бабушка-физичка, натаскавшая внучку до уровня олимпиад?
Света явно боролась с этим, но все равно абсурдная ответственность за поведение других и изначальное чувство вины за то, что может случиться, свешивались с ее плеч, тянули к земле. Даже в жару она сидела на парах в огромной куртке — как будто та могла ей помочь.
Потому что ждать помощи от людей Света Веснянко не привыкла.
Она заправила волосы за уши и посмотрела на Даню, несмело улыбнувшись. Ее щеки и нос покраснели. Даня искренне пожелал, чтобы все виновники Светиных слез умерли в мучениях.
— Спасибо, что побыл со мной, пока я ужасная.
— Ты не ужасная, — возразил Даня. — Ты…
«…умная, искренняя и сильная. Ты необыкновенная. Мне хочется быть твоим рыцарем и защитником, но получается пока только бесполезной тряпкой с хорошими намерениями».
— Слушай! — К счастью, Света не стала дожидаться, пока он соберется со своими жалкими мыслями. — Хочешь роллов? Домашних. У меня хорошая соседка по комнате. Она на экономическом. Ее папа занимается поставкой рыбы из Норвегии для суши-баров. Пару дней назад был проездом, передал ей целого лосося — парень Ани его засолил, и мы с ней весь вечер роллы крутили. Так что?
Даня шел к метро счастливым. Он прогулял все пары, зато провел этот день со Светой. Они забрались в общежитие через окно первого этажа. Света показала ему выпадающий из кладки кирпич, общий секрет многих поколений студентов, и продемонстрировала, как залезать внутрь.
Даню, как чужака, в общежитие не пустили бы. Света объяснила, что комендантка после Бычка боится, что начальство с места погонит, еще и все прошлые пьянки припомнит, поэтому стала паинькой: не берет взятки в виде двадцаток и шоколадок «Свиточ», запускает внутрь только общажных и только до одиннадцати вечера.
— Надеюсь, ее все-таки выгонят, — мстительно добавила Света, когда они с Даней пришли в совковую столовку на первом этаже. В витрине одиноко желтели три порции оладьев со сгущенкой. На одном из них пировала жирная муха.
Зато роллы, принесенные Светой из холодильничка в ее комнате («иначе воруют»), были потрясающие. Не идеально ровные и не самые изысканные, но Даня не помнил уже, когда ел так вкусно. Света взяла для них две чашки чая (чтобы буфетчица не ворчала, что они со своим пришли и сидят), но, поставив их на стол, предупредила Даню не пить — посуду тут моют плохо. Роллы ели руками, обсуждали, кто больше достоин звания короля ужасов — Кинг или Лавкрафт, — ни на чем не сошлись, но время провели прекрасно. И ни грязный стол, ни тусклый свет, ни убийственный взгляд буфетчицы, ни мухи, предсмертно жужжащие на липкой ленте под потолком, не могли этого испортить.
В кустах в глубине парка копошился человек. Даня прошел бы мимо, но краем глаза уловил яркое пятно, мелькнувшее в его руках. Розовое. Не веря, что это происходит на самом деле, он свернул с дороги. Ветки под ногами предательски хрустели, заставляя ускориться.
— Эй! — крикнул он, когда между ними оставалась пара метров. Пока человек выпрямлял согнутую почти вдвое спину, Даня подскочил, схватил его за воротник. Капюшон свалился с головы, в нос Дане ударил кислый запах старого пота.
Выражение испуга на лице Шприца быстро сменилось возмущением. Пока они не виделись, кто-то успел сломать ему нос. Срослось криво. Минус десять к харизме, как сказал бы сам Шприц, вечный фанат D&D.
— Воу, полегче, бро! Если у тебя тестостерон зашкаливает, я ж говорил, к Мальке сходи. Она ж только рада будет.
Уже этого одного было достаточно, чтобы пересчитать Шприцу зубы.
— Хватит. — Даня отпустил его и от греха подальше убрал в карманы чешущиеся кулаки. — Что ты тут делаешь?
— А как ты думаешь? — прищурился Шприц, демонстративно отряхиваясь и поправляя капюшон. — Уже небось забыл, как сам клады прятал для студентиков?
Даня проигнорировал последнее, перевел взгляд на розовый комок, торчащий из зарослей. Не показалось — это был заяц. Он лежал как раз так, чтоб его можно было увидеть с главной дороги парка. Он лежал как раз так, чтоб попасться на глаза Стасу, возвращающемуся домой.
