И вдруг опять раздался собачий лай.
Лаяли громко и совсем рядом.
Кареглазый солдат
– О нет! – Сара остановилась.
– Не останавливайся! – Даниэль потянул ее за руку.
Теперь мы услышали и голоса солдат. Перекрикивались по-немецки. Собаки все-таки взяли след и привели к нам. А ручьев больше не было, так что сбить их теперь не удастся.
Склон становился все круче и круче. Даниэль с Сарой бежали рядом. Отто не отставал, я же держалась чуть в стороне.
Внезапно склон превратился в обрыв. Отто, Даниэль и Сара отправились искать дорогу, а я решила не мешкать и начала спускаться здесь, прямо по обрыву.
– Давай в обход, там слишком круто! – крикнул мне Даниэль.
Но я уже добралась до середины, возвращаться было бы глупо.
Остальные спустились быстрее меня, и немцы уже почти дышали мне в спину.
К несчастью, дальше пути не было. Я застряла прямо посреди скалы.
– Герда, возвращайся наверх! – прорычал Отто и отчаянно заморгал – раз пять моргнул, не меньше.
Но я придумала кое-что получше. Отсюда вполне можно спрыгнуть! Вчера мы с Даниэлем прыгали почти так же далеко. Наверняка справлюсь. И получится быстрее.
Отто разгадал мою задумку и замотал головой. Но я приготовилась к прыжку.
– Нет! – завопил Отто.
Я сгруппировалась и напружинила мышцы.
– Герда, не смей!
Но я прыгнула.
Бум! Я почувствовала под ногами землю, вот только ноги подкосились, а одна из них как-то странно вывернулась.
Сначала я решила, что все отлично, даже успела улыбнуться. Уже собиралась сказать: «Смотрите, у меня получилось!» – когда поняла, что ошиблась. Встать на ноги я не могла, и через секунду колено, а потом и все тело пронзила боль.
Откуда-то до меня донесся странный звук, что-то вроде стона, и я осознала, что это мой стон. Так больно еще никогда не бывало.
Отто подбежал и обнял меня за плечи. Я силилась улыбнуться, но вместо улыбки вышла странная гримаса.
Собаки опять залились лаем. Я пыталась встать, но боль добиралась до самого мозга и мешала мне.
– Бегите! – сказала я.
Даниэль и Отто переглянулись. И одновременно покачали головами.
Они поставили меня на ноги, повели дальше.
Мы приближались к границе, но немцы были быстрее. Наверху, на склоне, появились фигуры солдат в зеленой форме и один человек в синем. Дюпвик.
– Мы не успеем, – сказал вдруг Даниэль. – Прячемся!
– Нет! Бегите без меня!
Он покачал головой.
– Смотрите! Туда! – скомандовал Отто и показал на вывороченное из земли дерево. Корни торчали во все стороны, под ними образовалась небольшая пещера. Папа называл такие деревья выворотень.
– Но это опасно! – сказала я. Отто не хуже меня помнил папино предостережение: играть под выворотнем ни в коем случае нельзя. Ветер может вернуть дерево на место.
Но Отто не ответил и потащил меня.
Мы юркнули внутрь, все четверо, и затихли, как мыши, или белки, или кто там еще тихий бывает. Собаки заходились лаем уже совсем близко.
– Найдите их! – кричал Дюпвик. – Они где-то здесь!
К сожалению, он был прав.
Он бегал по лесу и искал нас. Щеки у него наверняка раскраснелись, а голубые глаза буравчиками впиваются в каждую корягу.
Под его сапогами трещали ветки. Он приближался к нашему укрытию.
Неожиданно Отто вскочил, отдал карту с компасом Даниэлю, пригнувшись, выскочил из убежища и скрылся за деревьями. Ни немцы, ни Дюпвик его не заметили.
Что он задумал, я поняла позже. В тот момент мысли были заняты другим.
– Обыскать территорию! – послышался рядом голос Дюпвика.
Совсем близко затопали чьи-то ноги. Сначала их было много, но вскоре остался лишь один человек.
И он направлялся к нам. Еще секунда – он уже склонился над нами. Мой знакомый кареглазый солдат. Он смотрел на нас сверху вниз, а мы сидели, обнявшись, и дрожали. Солдат смотрел, как мы вцепились друг в дружку, на мокрые от слез щеки Сары, на Элизу, которую она прижимала к себе. А потом перевел взгляд на меня.
И я не придумала ничего лучше, как прижать к губам палец и подумать – в надежде, что он прочитает мои мысли: «Солдатик, хороший мой, ведь у тебя самого есть дочка, ей тоже десять лет! Не выдавай нас! Пожалуйста! Не говори, что мы здесь! НЕ ГОВОРИ!»
– Нашел? – Дюпвик шел к солдату.
Тот замер. Молча смотрел на нас, а его карие глаза наполнялись слезами.
И тут произошло чудо.
– Нет, это просто ein Fuchs… то есть лиса, – сказал солдат и повернулся к Дюпвику.
Но Дюпвик, похоже, засомневался. Подошел ближе.
– Уверен?
– Да, точно. Уже убежала.
Солдат побрел прочь, но это не помогло – Дюпвик решил сам убедиться, что в корнях никто не прячется.
Мы пропали.
Наверху, на тропинке, послышались крики.
– Вон, вон, смотрите! – кричали немцы. – Мальчишка! Бежит к границе!
И тут я поняла, что задумал Отто. Он хотел, чтобы немцы его увидели, отвлекал внимание от остальных. Он сбивал их со следа. Прямо как Пер.
Наверное, он вспомнил, что Пер говорил про храбрость. Храбрость – когда делаешь то, чего по-настоящему боишься. И мне кажется, он подумал: «Теперь моя очередь так поступить. Впервые в жизни».
Через мгновение все во главе с Дюпвиком, вопя, бежали за Отто. У него получилось, он их отвлек!
И вдруг раздался ужасный грохот. Воздух задрожал. Это был выстрел.
Немцы стреляли в Отто. Они стреляли в моего брата.
Сара всхлипнула, а Даниэль побледнел даже сильнее, чем тогда, когда мы нашли его в продуктовом лифте.
Весь мир вдруг исчез. Остался лишь этот звук. Грохот выстрела.
Сара почти до боли стиснула мне руку.
Даниэль прикусил себе костяшки пальцев, на глазах у него блеснули слезы.
Крики, топот, собачий лай – все стихло. Немного выждав, мы наконец вылезли из-под корня. В лесу, кроме нас, никого не было.
Ковыляя, я сделала несколько шагов, но Сара и Даниэль не двигались с места.
– Что будем делать? – спросил меня Даниэль, дрожа всем телом.
– Надо перебраться через границу, – ответила я.
– А как же Отто?
– Наверняка нас там ждет.
– Но они же стреляли в него?
