– Хорошо сказано: искренне, честно, немного жалобно. – Карли улыбнулась. – По-моему, ты идешь на поправку.
Мишель прищурилась:
– Ты смеешься над моим ПТСР?
– Нет. Только над тобой. Я уважаю твое ПТСР.
Мишель пристально смотрела на нее. Карли напряглась. Мишель может рассмеяться, и тогда они сделают еще один шажок к прежней дружбе, а может и швырнуть на пол какую-нибудь керамику с узором из ежевики.
– Поцелуй меня в зад, – усмехнулась Мишель.
– Мы никогда не были с тобой настолько близкими для этого. – Карли перевела дух. – О’кей. Давай к сути. Насколько я понимаю, судя по отсутствию денег за аренду, тут нет отдельной бухгалтерии и лавка не является самостоятельной?
– Нет такого счастья.
– Надо ли это менять? – Карли подняла руку. – И, по-моему, еще более важный вопрос – поможет это или навредит? Или, может, не стоит париться вообще, если мы собираемся закрыть ее. Как бы то ни было, я полагаю, что мы можем тут что-нибудь устроить.
Мишель обвела взглядом помещение:
– Ты права, просто закрыть двери глупо. Могу сказать, что мы все-таки зарабатываем тут немного, и я не хочу, чтобы эти метры пустовали. Вот только здесь целая тонна невостребованных товаров.
Карли положила на стол распечатки.
– Я прошлась по спискам и пометила товары, которые хорошо продаются, и те, что уже залежались.
– А колонка с безобразными есть? Тут их слишком много.
– Дай-ка я угадаю. Ты ненавидишь все, на чем есть ромашки и другие цветы.
– Да. Ежевика, по крайней мере, поддерживает экономику острова.
– Ромашки просто красивые.
– Ежевику можно есть.
– Ты считаешь ценным только то, что съедобно? Как тогда быть с местной бейсбольной командой?
– Парочка игроков и там довольно сочные, – засмеялась Мишель. – Зачет?
– Пожалуй. – Карли внимательно смотрела на распечатки. – Больше всего меня заботят куклы.
Она пошла к полкам. Мишель за ней.
– Они здесь не в тему, – продолжала Карли. – Среднему туристу это неинтересно, а серьезные коллекционеры не знают, что они продаются у нас.
– Тебе они не нравятся?
– Нет. По-моему, они жуткие. Гляди, какие у них маленькие руки. Я все боюсь, что они оживут ночью, явятся ко мне в комнату и выковыряют мой мозг.
– Правда? – Мишель наклонила голову.
– Нет, но я не увлекаюсь куклами. Я сделала несколько звонков и нашла в Беллингеме магазин игрушек. Его хозяйка заинтересовалась товаром. Она приедет и заберет их по нашей закупочной цене. Мы не заработаем денег на этой сделке, но и не потеряем их.
– Лучше бы заработать.
– Согласна, но за два месяца мы не продали ни одной куклы. Многие лежат у нас почти год.
– Глупая была покупка. – Мишель вздохнула. – Дай-ка отгадаю… Идея моей матери?
– Да, но я выбрала все, что с ромашками.
– Берешь на себя часть вины?
Карли захлопала глазами.
– Некоторые товары с ромашками у нас прекрасно продаются.
Мишель ткнула пальцем в коллекцию фарфора с узором из ромашек. В ней было несколько тарелок. Но большинство полок были заставлены солонками и перечницами, а также держателями для салфеток и блюдами для торта.
– Вот эти?
– Они очень хорошо продаются, так что да, мы можем расширить выбор. Заказать еще больше.
– Тебе это нравится, да?
– Немножко. – Карли похлопала ее по руке. – Ты просто говори себе, что все люди – сплошные фрики. И сразу станет легче.
– Боюсь, этого будет мало.
Карли хотела сообщить, что у нее тоже есть несколько таких изделий, но решила, что она уже достаточно подразнила Мишель. Ей нравилось, что они снова могут разговаривать друг с другом как коллеги, а не как враги. И что босс прислушалась к ее советам насчет одежды и даже стала чуточку пользоваться косметикой. Она была все еще болезненно худой, но это, скорее всего, пройдет, когда у нее не будет так сильно болеть бедро.
– О’кей, ладно. – Мишель вздохнула. – Мы оставим эти ужасные тарелки. Что еще?
Карли показала на рулоны ткани:
– Бостон Флемминг – местная художница по текстилю. Она вручную раскрашивает ткань. Очень эксклюзивно и очень недешево. Наша лавка – единственное место, где можно купить ее изделия. Когда она не работает для конкретных клиентов, то воплощает в жизнь новые идеи, а мы продаем результаты.
– Мило, – одобрила Мишель. – Выглядит дорого.
– Около ста долларов за ярд[9].
Мишель моргнула.
– Ну, пока что я не собираюсь покупать новое покрывало на диван.
Они проработали весь перечень товаров. Согласились, что надо сохранить книги и добавить новые работы местных художников, поспорили насчет типичных сувениров вроде магнитов и ручек. Мишель хотела их убрать.
– Мы работаем на туристов. Бабушки часто хотят привезти что-нибудь внукам, – возражала Карли. – Эти мелочи приносят нам деньги.
– Ладно, – буркнула Мишель. – Ты права.
– Никогда не надоест это слышать.
Мишель открыла было рот, чтобы ответить ей, но перевела взгляд – и ее глаза распахнулись, а губы растянулись в удивленной и радостной улыбке.
Карли не успела сообразить, что случилось. Мишель проскочила мимо нее почти бегом и распростерла руки.
Карли повернулась и увидела, как она бросилась к высокому темноволосому мужчине, который только что вошел в сувенирную лавку.
– Я проигнорировал табличку «Закрыто», – сказал он и подхватил ее на руки.
– Ты приехал! – радостно воскликнула Мишель. – Даже не верится, что ты здесь.
– Я приехал повидать тебя. Как и обещал.
Они смеялись, и мужчина даже покружил Мишель. Карли чувствовала, как они привязаны друг к другу и как радуются встрече.
«Значит, в жизни Мишель есть мужчина», – подумала она, повернулась и тихонько вышла, оставив их одних. Видный мужчина с улыбкой в глазах. Везет же некоторым.
Глава 18
– Не могу поверить, что ты здесь, – сказала Мишель, снова обнимая Сэма. – Почему ты не сообщил мне, что приедешь?
– Я просто взял и приехал.
Его легкая усмешка, веселые морщинки вокруг глаз – все было так ей знакомо.
– Как я рада тебя видеть.
– Я тебя тоже.
Они вышли из лавки, и она повела Сэма через холл в ресторан. Ланч еще не начался, но она показала Сэму на столик и направилась за подогревавшимся кофейником.
