– В Тегеране.
Он оторопел. Эта симпатичная молодая специалистка из Ирана? Ни малейшего акцента.
– Полагаю, вы знаете фарси.
– И арабский. Послушайте, давайте обойдемся без этой хренотени, Дуган. Мы оба охотимся за теми же террористами. По данным разведки, MEK рассматривает возможность союза с 17N для операции «Зубы дракона».
– Окей, но кусаться не обязательно.
Ее смех был словно пузырьки газировки. Она включила компьютер и ввела код «Палаточник». А затем повернула монитор к нему.
Он увидел лицо в арафатке.
– Кодовое имя Палаточник, – сказала она. – Он был армейским разведчиком в Иране, служил в Стражах революции аятоллы. Теперь его завербовал работник оперативного состава ЦРУ.
– Как вы вышли на него?
– Моя мать была секретаршей в американском посольстве во время иранской революции. Палаточник вывез нас из страны до того, как посольство захватили и взяли сотрудников в заложники.
– Почему вы стали доверять ему?
Она закрыла глаза, словно вспоминая, и сказала:
– Я проснулась среди ночи и услышала, как кто-то – я подумала, это солдат из Стражей исламской революции, – читал шепотом катрен из «Рубаи»:
Глянь! Кровли в сеть лучей владыка дня поймал
И, словно царь Хосров, налил вина в бокал.
Пей, ибо возвестил нам всем глашатай утра,
Что ночь уже прошла и новый день настал. —
Омар Хайям, персидский поэт, был суннитом, его фамилия означает «палаточник». Стражи революции аятоллы – шииты. Этот страж-суннит, назвавшийся Палаточником, привел нас в Турцию.
На экране возникло изображение дюн с чахлой растительностью, снимаемое дрожащей ручной камерой. Голос прошептал: «Это лагерь «Моджахедин-э халк», Ашраф, на северо-востоке Ирака».
Камера наехала на баррикаду, оплетенную колючей проволокой. За ней виднелись женщины в оливково-сером обмундировании, стоявшие в дозоре на фоне танковых башен. Вместо традиционных женских хиджабов они носили мужские арафатки, закрывавшие голову и плечи.
Дуган усмехнулся:
– Очевидно, эти «воительницы исламского народа» щеголяют равноправием с мусульманскими мужчинами.
Ноздри мисс Херрик дрогнули, но она удержалась от колкости в ответ на его сексистскую ремарку.
– Так кто эти женщины? – спросил он.
– В прошлом они входили в студенческую группировку радикальных мусульман, помогавшую свергнуть шаха Пехлеви, которого они считали марионеткой ЦРУ. После того, как шах бежал из Ирана в Соединенные Штаты, они захватили американское посольство в Тегеране и держали заложников 444 дня. Палаточник вывез нас из страны.
– Но это было сто лет назад, при администрации Картера. Зачем им связываться с нами теперь?
– После иранской революции они устраивали демонстрации, призывая к будущему, в которое верили, – либеральный марксистско-исламский Иран. Аятолла Хомейни предал их. Муллы, получившие власть, установили в Иране религиозную теократию на основе шариата. Студенты из «Моджахедин-э халк» взбунтовались против этого. В то время у них насчитывалось 500 000 последователей, но большинство из них оказались арестованы Стражами революции аятоллы, и после пыток их казнили. Оставшиеся 4000 находятся теперь в Ашрафе, и они – единственная иранская оппозиция против власти шариата.
– И все же во время ирако-иранской войны они объединились с Саддамом. Помогали его кузену, Химическому Али, применять ядовитый газ против курдов и болотных арабов. Мужчин, женщин и детей.
Она пожала плечами.
– Они опасны, но интересны.
На экране воительницы в арафатках сменились зарослями, скрывавшими вход в туннель. Голос произнес: «Это один из нескольких туннелей, проходящих под ирако-иранской границей, через которые МЕК из Ашрафа проводит свои короткие атаки. Здесь же Саддам спрятал большую часть своего биологического оружия».
Изображение внезапно пропало, но голос Палаточника продолжал: «МЕК теперь владеет всем биологическим оружием Саддама. Изначально они планировали передать что-то из этого ячейкам «Хезболлы» в Америке. Но после их конфликта с муллами они ищут других союзников. Если их союз с 17N окажется успешным и они проведут операцию «Зубы дракона», тогда взрыв башен-близнецов покажется легкой зубной болью».
Мисс Херрик выключила монитор.
– Извините, это, наверное, задело вас. Я знаю, что случилось с вашей семьей.
– Я стараюсь жить дальше. А что, инспекторы ООН не могут найти это биологическое оружие?
– Нашли бы, если бы МЕК разрешила им обыскать их убежище, – сказала она. – Но, согласно раннему отчету от Палаточника, МЕК не позволила им войти в Ашраф.
– Когда я буду в Греции, как мне выйти на Палаточника?
– Через его вербовщика из ЦРУ, кодовое имя Харон.
– То что надо. Загробный лодочник, переправляющий души мертвых через Стикс в ад.
– Кстати, куда теперь держите путь?
– Я полечу назад в Цинциннати и загляну в офис Тедеску. Хочу узнать побольше о его прошлом, когда он работал на факультете античной культуры, где училась Рэйвен Слэйд.
– А после этого?
– В Грецию. Так кто там будет моим связным?
Она замялась.
– Согласно политике ФБР, вас нет в Греции, не считая вашего положения атташе по правовым вопросам при посольстве.
– Если я расшифрую послание Тедеску, я должен буду проглотить его вместе с капсулой цианида?
– В этом случае – и только в этом – свяжитесь со мной.
– Ваше кодовое имя?
– Кимвала.
– Необычное. Почему вы его выбрали?
– Лиз в обратном написании – зил – это кимвалы по-турецки. А ваше?
– Я всегда работал в Америке, мне не требовалось кодовое имя. Но теперь, как агенту разведки, мне оно, очевидно, понадобится, – он задумался и улыбнулся. – В ходе операции «Зубы дракона» зовите меня Дантист.
– Как бы там ни было с ФБР, считайте меня своей пуповиной.
Он взглянул в ее голубые глаза.
– Надеюсь, Кимвала, вы ее не обрежете.
– Конечно, нет, Дантист. По крайней мере, до тех пор, пока вы живы.
Глава седьмая
Афины
Когда дверь шкафа открылась, Рэйвен увидела на столе тарелку с рыбой и картошкой. В животе у нее заурчало.
Тот, кого все звали Алексий, по-прежнему в лыжной маске, отодвинул стул для нее.
– Садись. Ешь.
– С чего это ты такой добрый? Ужин перед казнью?
