– Мы не говорим о пытках, – сказал тип с ручкой.
– Допрос с пристрастием, – сказал профессор.
Человек из Пентагона покачал головой.
– Мы просто зря теряем время. Согласно нашему агенту, внедренному в Ашраф, Рэйвен вряд ли доживет до завтрашнего дня.
* * *
Дуган подождал, пока все разойдутся.
– Капитан Элиаде, у меня к вам просьба. Вы могли бы выделить мне одного из ваших полицейских? Хотя бы того, кто доставил меня сюда.
– Для каких целей?
– Провести самостоятельное расследование, инкогнито.
– Как вы себя представите?
– Как студента-репортера греко-американской газеты «Греческая пресса».
Элиаде смерил его своим единственным глазом. И нажал кнопку на интеркоме.
– Маркос Коставрос, в зал совещаний немедленно.
Не прошло и минуты, как в дверях появился полицейский.
Элиаде сказал:
– Будешь сопровождать репортера Диодоруса повсюду, где он будет собирать новости для «Хелленикос типос».
Коставрос взял под козырек.
– Моя честь, мистер Диодорус. Я часто читаю «Хелленикос типос».
Когда они сели в машину, полицейский спросил, куда ехать.
– В психиатрическую лечебницу.
– Вы будете писать статью о недавнем нападении 17N?
– Прежде чем писать, нужно провести журналистское расследование.
– В какой части лечебницы, сэр?
– В изоляторе, где американка говорила с Ясоном Тедеску, прежде чем его застрелили.
Глава тридцать восьмая
Ашраф
Рэйвен смотрела из-за кулис на молодую женщину, свернувшуюся в углу комнаты. Она ждала своей подсказки на выход. До или после того, как инженю изнасилуют? Все хотели, чтобы она играла в пьесе мистера Тедеску. Она помнила, что в сценарии, который она прочитала на его столе в тот день, первое действие называлось «ГДЕ?», второе «ЧТО?», а третье… ах, да… «КАК?» По роли она должна выйти на сцену справа и встретить особых зрителей, приглашенных на предварительный просмотр спектакля.
Она должна была произнести монолог перед ними. Как странно – она редко забывала свою роль, но сейчас у нее отшибло память. Где же суфлер?
И какой была ее следующая сцена?
Затем она вспомнила, как режиссер говорил, что, как только поднимется занавес, зрители увидят, как ее насилуют. Это вовсе не греческая трагедия, а «Укрощение строптивой» Уильяма Шекспира. Комедия.
Внезапно все потемнело. Она больше не была в стороне, глядя на себя из-за кулис. Теперь она жалась к стене, ожидая нападения. Чем она могла бы защититься? Она пошарила в сумочке. Только пилочка для ногтей. Надо было взять нож. Но это бы не помогло. Фатима забрала бы его.
Она услышала шум. Кто-то ковырялся в дверном замке. Крики не помогут, но она могла бы затруднить ему задачу, всадив пилочку в яйца.
Дверь со скрипом открылась.
Рэйвен обхватила себя руками.
Вошедший что-то сказал на фарси, на котором разговаривали женщины в лагере, но это был грубый мужской голос. Вслед за тем он тяжело навалился на нее и стал раздвигать ей ноги. Она сопротивлялась, но он прижал коленями ее бедра и начал насиловать.
Занавес опустился, и она услышала энергичные аплодисменты.
Глава тридцать девятая
Афины
Дуган и Коставрос припарковали патрульную машину у аварийного входа в лечебницу и вошли внутрь.
– Некоторым не нравятся репортеры, так что мне понадобится ваше содействие. Спросите, как пройти в изолятор.
– Я знаю, где это. Я был с капитаном Элиаде, когда он приехал расследовать это дело.
Дуган пошел за полицейским. Пациенты лежали на койках, некоторые были привязаны ремнями.
– Вы знаете, в какой палате был Тедеску?
Коставрос указал на пустое кресло на колесиках у стены. Рядом мыл пол уборщик.
– Спросите, был ли он в тот день.
При виде Коставроса уборщик выронил тряпку. Он нагнулся за ней и чуть не споткнулся о ведро с мыльной водой.
– Клянусь, я чист перед законом.
– Расслабься. Это репортер из «Хелленикос типос», он пишет статью о нападении 17N.
– Я ничего не знаю, мистер репортер. Я ничего не видел.
Дуган решил попытать удачу.
– Возможно, – сказал он, протягивая двадцать евро, – вы что-то слышали?
Уборщик взглянул на него с опаской. Коставрос кивнул.
– Было так странно, – сказал уборщик. – Там была сестра Сойер, но мистер Тедеску крикнул ей отойти и не слушать. Мне стало любопытно. Дочь директора произносила что-то вроде поэмы или строчки из пьесы. Я услышал только несколько слов.
– Продолжайте, – сказал Дуган, протягивая еще двадцать евро. – Какие слова?
– Сбежавший бык. Смертный приговор. Что-то насчет богини. И семена в туннелях.
– И…
Уборщик потер лоб.
– Пес. Это все, что я слышал. Клянусь.
Дуган передал уборщику еще десять евро и потрепал его по плечу.
– Никому больше не говорите об этом. Не хочу, чтобы мою статью увели из-под носа.
Уборщик кивнул и вылил мыльную воду на пол.
Когда они вышли, Коставрос сказал:
– Вы узнали, что вам нужно?
– Для статьи маловато.
– Очень жаль. Куда теперь вас отвезти?
Дуган назвал адрес общежития.
Он только зашел в свою комнату, как услышал стук в дверь. Едва он открыл дверь, как к нему проскользнула Тия и плюхнулась на кровать.
– Ну, рассказывай.
Он подробно рассказал про совещание.
– Так, что ты думаешь?
– Веселого мало. Пентагон хочет, чтобы Госдеп убрал МЕК из списка террористов. А Госдеп артачится.
– И что в итоге?
Он прошел к шкафу, достал бутылку «Джека Дэниелса» и налил в два стакана. Протянув ей один, он звякнул о него своим.
– Нужно решить остальные загадки Тедеску.
– Богиня без лица остается для меня загадкой, – сказала она.
– Давай пока отложим «ГДЕ». Мы почти уверены, что «ЧТО» значит сибирскую язву, и нам нужно выяснить, как они планируют распылить ее.
– У нас нет ничего из катрена «КАК».
– Уже есть.
Он рассказал ей о поездке в лечебницу.
