Она уставилась на него.
– Думаешь, они из этого сделали бомбу для Пирея?
– Возможно. Когда напалм поражает людей, ожоги не похожи на обычные. Они глубже, и кожа становится вязкой, как смола.
– Как мертвая кожа, которую отец срезал с трупа.
– Я поначалу купился. Я не подумал, что этот тип был уже мертв, когда твой отец кромсал его.
– Как и его товарищи из 17N.
– Тем не менее он запытал одного из них до смерти.
– Иногда иллюзия пытки не срабатывает, – сказала она. – Бард не раскололся. Но ты сказал, какой-то бузукист увел твою жену. Может, это был он?
– Мне с трудом верится, что ты одобряешь пытки.
– Я не одобряю.
Ему немного полегчало.
– У нас дома мы бы ни за что не допустили такого.
– Ну, конечно. Поэтому ваше правительство проводит допросы с пристрастием в закрытых тюрьмах в Египте, Иордании, Саудовской Аравии и…
– Греции?
– Только из-за операции «Зубы дракона».
– Что теперь? – спросил он.
– Лучше нам проверить квартиру Алексия Косты.
– Ты знаешь, где она?
– Толстяк дал адрес. Площадь Экзархия.
– Это где мы живем?
– Ну да. Студенческий квартал. Где же еще?
Он вышел вслед за ней через заднюю дверь, не забыв приклеить на место седые волоски.
– Я не знаю дорогу туда.
Она открыла ему пассажирскую дверцу.
– Не волнуйся. Я поведу.
Заметив ее кривую улыбку, он уловил насмешку. Он сел на пассажирское место и застегнул ремень безопасности. Покрышки скрипнули, съезжая с тротуара. Тия повернула на площадь и через несколько секунд остановилась у двухэтажного здания.
– Мы на месте.
Он огляделся.
– Черт! Всего в паре кварталов от нашей общаги.
– Террористы часто прячутся на виду.
Она обошла машину и открыла ему дверцу.
– Это не обязательно, как ты знаешь.
– Я знаю. Но меня забавляет твое лицо.
Он вошел за ней в здание и поднялся на второй этаж. Она проверила дверной косяк и сняла два рыжих волоса.
– Очевидно, у нашей птички цветное оперение.
Войдя в квартиру, он обратил внимание на кубистические картины без рам в гостиной.
Она пихнула его в бок.
– Некогда вникать в искусство.
Он вошел в спальню. Два открытых портфеля. Пустые вешалки. На кровати, на стульях и на полу валялась женская одежда.
– Кто-то убегал отсюда в дикой спешке.
Тия осмотрела комод.
– Она не могла пробыть здесь долго. Очень мало макияжа и только один флакон духов, – она коснулась пробкой запястья и понюхала. – Но у нее хороший вкус.
Дуган поднял папку.
– Расписание поездов.
– Возможно, они его выронили.
– Смотри, тут отмечен маршрут. Из Афин в Салоники и Александруполис. Зачем им во Фракию?
– В Салониках пересадка на поезд в Турцию. Отмеченный маршрут ведет к греко-турецкой границе в Пифионе.
– Сомневаюсь, что они поедут в Турцию. С какой целью?
– Кто знает? Я позвоню отцу и предложу отрядить полицейских, чтобы высматривали мужчину и женщину на этих станциях – надо задержать их прежде, чем они пересекут турецкую границу в Узункёпрю.
– Ты действительно думаешь, они направляются в Стамбул?
– Возможно, по пути куда-нибудь еще. Если нам повезет, мы сможем найти Рэйвен до того, как Алексий вывезет ее из страны.
– И что тогда? Театр пыток, или все будет по-настоящему?
– Если Алексий промыл ей мозги и завербовал в 17N, репетировать будет некогда. Мы должны будем любыми средствами узнать о планах Тедеску насчет терактов в твоей стране.
– Ну, хорошо. Твоя позиция ясна.
– Так, куда бы нам пойти, чтобы побыть вдвоем?
Она сплела свои пальцы с его.
– Панепистимиу, 32, – сказал он.
– Национальная библиотека Греции? – Она отняла руку. – Чего ради…
– Перед тем как Салинас треснула меня по черепу, она сказала, что передала бумаги Тедеску в афинскую библиотеку. Их, наверное, еще вносят в каталог для архивирования.
– А как это связано с поисками Рэйвен?
– Его бумаги могут подтверждать его связь с заговором 17N. Он был достаточно тщеславен, чтобы оставить свой секрет потомкам. Должно быть, считал себя современным Нострадамусом. Я не намерен ждать десять лет, чтобы выяснить, что Рэйвен запомнила об операции «Зубы дракона».
– Ты действительно зациклился на том, чтобы вырвать эти зубы.
– Естественно. Я же дантист.
Глава двадцать седьмая
Афины – Стамбул
Фатима взглянула на свою пленницу, лежащую калачиком в постели. Потерянность девушки была ей только на руку. С пограничными проще иметь дело в периоды диссоциативного расстройства. В такие времена Рэйвен не понимает, кто она такая – она сама или мертвая близняшка по имени Никки.
После утренней молитвы Фатима достала из-под кровати рюкзак, который собрала прошлым вечером. Она аккуратно скатала свою коричневую униформу и головной платок и засунула между ними и двумя черными чадрами заряженный пистолет. Еще одна причина предпочесть поезд самолету. Ее рюкзак не будут досматривать на поездах до Александруполиса или от Стамбула до Татвана, вблизи иракской границы.
Она подергала спящую:
– Просыпайся. Пора ехать.
Рэйвен зевнула и повернулась на спину.
– Мне надо еще поспать.
Фатима спихнула ее с кровати.
– Какого черта!
– Хочешь жить – слушай меня. Иди мойся и почисть зубы. Нам надо на поезд.
– …ну, хорошо. жестить не обязательно…
Значит, она теперь снова Никки. Фатима окинула взглядом комнату, в которой жила последние месяцы в ходе этой миссии. Даст Бог, она сюда больше не вернется. Бог велик. Иншалла. Аллах акбар.
Они вышли из дома, и она поймала такси.
– На вокзал. Каролу, 1, площадь Омония.
Она открыла заднюю дверцу, но Рэйвен стала упираться.
– Я хочу сидеть впереди, с водителем.
– В поезде ты сиди у окна.
– Почему мы, блин, едем поездом?
– Мы путешествуем.
– Это как-то нереально, сестра Сойер. Я что, в другом мире?
