– Я не разобрал из-за криков. А потом раздался звук выстрела. Позже я узнал, что Слэйд застрелился.
– Так, что у нас в сухом остатке?
– Мы полагаем, что 17N попытаются вытянуть из нее пророчества Тедеску. А если не смогут или не сумеют решить загадки, они попробуют промыть ей мозги и завербовать.
– Стокгольмский синдром? В духе Патти Хёрст?
– Мне известно из прошлых отчетов Слэйда, что его дочь психически неуравновешенна. Если у них получится завербовать ее, вам придется освободить ее и перепрограммировать.
– Тогда, полагаю, СТЗИГ экстрадирует ее в Штаты?
– Это не входит в наши планы. Она не нужна нам дома.
– Что же тогда?
– Мы вернем ее грекам для допроса с пристрастием.
Мысль об этом вызвала у него дурноту, но он понимал, куда клонит Харон.
– Я вполне прилично говорю по-гречески, но никогда не оттачивал афинский диалект.
– В Греции сто шестьдесят с лишним населенных островов и десятки диалектов. Просто держитесь уверенно. Студенты в Политехе решат, что вы с какого-нибудь острова.
– Где моя оперативная база?
– Студгородок.
– Мне нужно будет найти жилье.
– Наш греческий контакт уже поручил одному из своих агентов под прикрытием снять вам комнату в общежитии, известном своими радикальными настроениями.
– Сторонники 17N?
– А также фашисты, антитурецкие расисты и анархисты. И все люто ненавидят Америку.
– Представляю. Кимвала говорила мне, вы курируете агента Палаточника из Стражей исламской революции.
– Он там больше не служит. Скомпрометировал себя, когда помог бежать из Ирана Элизабет с матерью до того, как взяли посольство.
– Где он теперь?
– Ускользнул из Тегерана вместе с выжившими диссидентами. Теперь он с кадровым мужским составом «Моджахедин-э халк», в Ашрафе.
– Как мне связаться с кем-то из вас?
– С ним вы не будете связываться. Вы работаете только со мной. Я введу мой номер в ваш секретный телефон под именем Харон.
– Так вы собираетесь переправить меня через реку в афинскую преисподнюю?
– Еще нет, Дантист. Но если вдруг я ошибаюсь, если вы поймете, что умрете в Греции, не забудьте положить монетку под язык.
– Зачем?
– Плата Харону, чтобы переправил вас через Стикс в ад.
Глава пятнадцатая
Афины
Во время первой пробной поездки к банку Рэйвен вела мотоцикл слишком резко. «Харлей» вырывался из-под нее, и она чуть не вылетела на встречную полосу. Водитель машины просигналил и помахал кулаком. Все ее тело содрогалось, но она сумела показать ему средний палец в кожаной перчатке и послать куда подальше.
Она не помнила, когда последний раз у нее так стучала кровь в голове. Она вихляла, кружила, но не сдавалась.
Она оседлала мотоцикл через улицу от банка «Афины», ожидая, когда появится Алексий. Двигатель крутился вхолостую, сухой язык облизывал сухие губы, глаза приклеились к бронемашине.
Она взглянула на часы. Двадцать минут. Что он так долго? По лицу и шее тек пот. Начало подташнивать. Она стянула левую перчатку и стала царапать ногтями правое предплечье. Но скоро прекратила. Она обещала ему, что больше не будет резать себя.
«…хватит этих мыслей…»
Вдруг она услышала детский плач и обернулась. К ней приближалась женщина с большим животом, толкая одной рукой коляску с малышом, а другой тянула за собой орущего карапуза.
И тут Рэйвен увидела, как из банка выходит Алексий через вращающуюся дверь. Где же были вооруженные охранники бронемашины?
Женщина поравнялась с ней, с трудом толкая коляску и удерживая за руку малыша. На углу ребенок вырвался.
Мать закричала:
– Тино! Нет! Нет!
Мальчик выбежал на улицу.
О боже! Водители на скорости не увидят ребенка. Рэйвен соскочила с мотоцикла и бросилась за мальчиком. Уворачиваясь от машин, она поймала его. Взяла на руки пихавшееся дитя и прижала к себе. Он заехал рукой ей по шлему, едва не сорвав с головы, но она быстро поправила его.
Рэйвен донесла ребенка до тротуара и передала матери.
– Такой красивый мальчик. Хотела бы я…
Женщина влепила карапузу оплеуху.
– Плохой мальчик!
И она потащила его за собой, выворачивая руку.
«…видишь? вот она, благодарность, сестренка, тупые мамаши не заслуживают детей. сосредоточься на своей задаче. от этого зависит твоя жизнь…»
Снова оседлав мотоцикл, она глянула в зеркальце заднего вида и поправила черный парик под шлемом.
В этот момент Алексий натянул на лицо маску из лыжной шапочки. Охранник – рука на кобуре – вышел из вращающейся двери. За ним шел другой, неся сумку с деньгами.
Рэйвен нажала педаль газа, прогревая двигатель.
Алексий вынул пистолет. Первый охранник повернулся, и Алексий застрелил его. Другой охранник выронил сумку с деньгами и лег на землю лицом вниз. Алексий застрелил и его.
Рэйвен вздрогнула, услышав сигнализацию.
Алексий схватил сумку и припустил через улицу. Он вскочил на сиденье за Рэйвен, сжимая одной рукой сумку с деньгами, а другой обхватил ее за талию. Она почувствовала, как сбоку к ней прижался его пистолет. Она выжала газ, и «Харлей», взревев, сорвался с места.
– Я удивилась, когда ты убил охранников, – прокричала она сквозь ветер. – Я от тебя не ожидала.
– По-другому никак!
Вниз по улице. Повернуть на первом перекрестке. Перестроиться в следующем квартале и еще раз в следующем. Когда она остановилась за белым фургоном, перед глазами все плыло. Алексий спрыгнул и открыл задние дверцы. Закинув внутрь сумку, он разложил трап. Она заехала на мотоцикле в фургон и выпрыгнула назад. Алексий убрал трап и закрыл дверцы. Затем залез в кабину и сел за руль.
Рэйвен оглянулась. Никто их не преследовал. Чувствуя головокружение, она заскочила на пассажирское место. Сорвав шлем, она прислонилась головой к его плечу.
– Слава богу!
Алексий убрал пистолет в карман куртки и приобнял ее свободной рукой. Она тяжело дышала, пока он осторожно вел фургон назад в центр Афин, мимо запруженной Плаки, где туристы облепили летние кафе, читая газеты и потягивая напитки.
Алексий проехал мимо хаты и, обогнув квартал, подъехал к автомастерской Теодора.
Он посигналил, и дверь приоткрылась. Толстяк в маске огляделся и подал знак входить. Алексий поднял сумку с деньгами.
