Чтоб меня тавтонский жеребец лягнул! Врёт и не краснеет. И со слухом беда. Да и плевать я хотел на ваше равновесие и на эту якобы мать. Ни одна разумная женщина не оставит своё дитя на произвол судьбы. Раз не понимаете по-хорошему, значит, будет по-плохому. Так всегда все понятнее.
— М-да… И почему с первого раза никто не понимает? — спросил я сам у себя, тяжело вздохнув. — Похоже, ты ничего не понял… папаша, — процедил грубо я, а взгляд мгновенно ужесточился. — Я пытался быть учтивым, но вы действительно твердолобые. Хотя может Белосельцев до тебя чего-то не донес, и ты себе нафантазировал невозможного. Тогда слушай меня внимательно, можешь даже записать вдруг ты глухой. Уясни себе одно. Моя фамилия Лазарев. Лазаревым и сдохну в случае чего! У меня нет родных! У меня нет отца! У меня нет матери! Я был и остаюсь сиротой. Ничего общего с вами я тоже иметь не хочу! В гробу я всех Осокиных видел. Чихал я на ваш род с высокой колокольни. Плевал я в особенности на тебя. Мы чужие друг другу люди. Заруби себе на носу. А этими бумажками, — и тыльной стороной ладони швырнул их в его сторону. — Можешь подтереться. Мне никуда не сдалось ваше богатство и наследство, а также место твоего сраного наследника. Детей у тебя дохрена… — хмыкнул брезгливо я, кивая на Андрея, а сам парень уже еле себя сдерживал, чтобы не наброситься на меня, руки были сжаты в кулаки и он весь дрожал от злости. — Найдешь, кого поставить во главе. Что насчет твоих угроз… Ими тоже можешь подтереться. А касательно моей непонятной мамаши, которую я даже не помню, она может катиться вместе с тобой на все четыре стороны. Читай по губам, Осокин, вдруг ты тугодум! — и, сделав театральную паузу, заключил. — Я!.. Сирота!.. Катись!.. Отсюда!..
Перегнул палку, но зато понятно. Я пытался быть хорошим и учтивым.
Вот только уже в следующий миг маска безмятежности на лице князя дала трещину, обнажая гримасу гнева и невероятной ярости. Воздух наэлектризовался до предела за долю вздоха.
— Сдохни, тварь!!! — заревел раненым зверем Андрей, метнув мгновенно в меня какой-то огрызок метровой молнии, что напомнила собой пику. — Оскорбление рода можно смыть только кровью такого ублюдка как ты!
Нас разделяли всего три метра, но реанорские инстинкты сработали заранее, еще до формирования его плетения. Ярко-алая сила духа поднялась подобно волне из глубин воинской сферы, а поверх неё заструилось защитное тело молнии.
— Не в моём доме! — вдруг раздался разъярённый голос Решетниковой.
Потоков магии на один квадратный метр стало гораздо больше. А передо мной, будто по щелчку пальцев одарённой образовался ветряной щит, что был наполнен магией до отказа.
Огрызок молнии ударился о барьер Решетниковой и распался на несколько сгустков, что стекли прямо по выставленной защите.
Вот только это один хрен не помогло. Далее произошло всё настолько быстро, что я не успел ничего сделать, даже со своими хвалёнными реанорскими инстинктами. Настолько Осокин был силён. Настолько стремителен был его выпад. Ему хватило одной руки, окутанной силой молнии, чтобы щит Решетниковой полностью разрушился. А ведь она была архимагом третьей степени. Но почти сразу женщину одолел откат, а всё из-за того, что она резко влила весь резерв в щит. В следующую секунду из носа магини хлынула кровь и та рухнула на пол совершенно без чувств.
В груди ухнуло от осознания, что женщина была беременна. И не приведи Бездна, что-то случиться с ребенком. Я хоть и редкостный мерзавец, но Решетников и она не сделали мне ничего плохого.
Только сделать я уже ничего не мог.
После хлёсткий удар молнии пришелся и на меня, продолжая своё резкое движение и ни оставив от моей защиты из духа и молнии ни следа. В глазах всё поплыло, и я даже отключился. Правда, всего на вздох. Пришел в себя я через пару мгновений, оказавшись в полёте. Уже в следующий миг моё тело подобно ядру пушки или огнестрела пробило стену имения, а еще через секунду я со всего маху приложился спиной о каменный забор усадьбы. Пролетев перед этим метров пятьдесят.
Взгляд был как в тумане, одна рука кое-как упиралась в землю, а вторая была сломана в двух местах, ведь в последнее мгновение я пытался именно ею защититься. А затем я и сам не сдержался, и из глотки обильным ручьём дважды изверглась кровь. Да и тело отказывалось слушаться. Урон был невообразимым.
— Неблагодарный щенок! — рявкнул в гневе князь, вышагивая на улицу через дыру в стене и направляясь в мою сторону вместе со своим довольно скалящемся щенком. — Уже за такие слова ты должен умереть!.. Но я милосерден!..
— Надо же… — хохотнул я, сквозь кашель, вновь сплевывая изо рта кровь и ухмыляясь тому окровавленными губами. — А ведь я был прав насчёт тебя. Ты обыкновенная и никчемная тварь, Осокин. Женщина-то здесь причем?
Давай, мразь сделай еще несколько шагов, подойди ближе. Сознание начало плыть, но весь доступный эфир уже был готов к действиям. Правда, с нынешней силой и даже с учетом эфира, сильно сомневаюсь, что смогу хотя бы проломить его щит.
Меня знатно макнули в дерьмо носом!
Но не успел этот урод сделать еще и пары шагов, как вокруг меня резко выросло с десяток каменных пик, образуя подобие защиты, и откуда-то сверху спикировал уже знакомый силуэт жандарма, а следом раздался его до безумия холодный и шелестящий голос:
— Осокин, ты совсем страх потерял?! Смеешь атаковать моих гостей в моём же доме?!
— Ааааа, и ты тоже здесь, жандарм, — хмуро и протяжно изрёк князь, смерив того презрительным взглядом.
— Сергей Петрович… — утробно вырвалось у меня, и на пошатывающихся ногах я сделал пару шагов, придерживаясь уцелевшей рукой за частокол из каменных пик. — Ваш жена… она там…
Не хватало, чтобы из-за меня пострадала ни в чем не повинная женщина и её будущий ребенок.
В глазах у Решетникова на секунду промелькнула паника и страх, и тот на всей скорости уже хотел было рвануть к дыре в стене, но может сама Бездна услышала мои молитвы. Так как его супруга миг спустя сама уже мчалась в нашу сторону из той самой злополучной дыры на всём ходу, причем применяя крупицы восстановившейся магии ветра, тем самым ускоряя себя, и выглядела та, вполне целехонькой.
С души, будто камень свалился. А судя по виду жандарма, не у меня одного.
— Я в порядке, дорогой, спасибо за подарок, — усмехнулась она, остановившись рядом с мужем, а в глаза сразу бросилась ампула с зельем, которую женщина удерживала между пальцами.
Точно такую же мне споили Кочкин и Федотов на аренарии.
— Жива твоя жена, как видишь, жандарм. По поводу этого недоразумения, я был в своём праве! Учил своего ублюдка манерам! — холодно отчеканил Осокин, смерив Решетникова презрительным взглядом в очередной раз. — За ремонт так и быть заплачу. А что касательно тебя, щенок неблагодарный, — и тот повернул свою голову уже в мою сторону. — Имей в виду, даю тебе сроку на размышления… скажем… до приёма у Трубецких. Не согласишься, тебе же будет хуже, поверь. Я всё о тебе знаю!
