Все это можно было вспоминать бесконечно, но тревога не давала Георгию полностью отдаться воспоминаниям. Надо было понять, куда Полина пропала, а для этого надо было сосредоточиться.
«Она говорила, сестра у нее в больнице! – вдруг вспомнил он. – Ну точно, у Покровских Ворот где-то, на Маросейке!»
Простая логика подсказывала, что если женщину положили в больницу, потому что она вскоре должна родить, то вряд ли эта женщина ни с того ни с сего куда-нибудь уедет.
Эта мысль пришла Георгию в голову на рассвете – все-таки правда, что утро вечера мудренее, даже после бессонной ночи! – и он еле дождался восьми часов, предполагая, что примерно в такое время начинаются в больницах какие-нибудь часы для посещения или что-то вроде этого.
Правда, он не знал адреса больницы и не знал даже фамилию Полининой сестры, но это, конечно, не могло его остановить. Вряд ли на Маросейке окажется несколько таких больниц, а фамилия… Георгий вспомнил, как Полина рассказывала, что ее сестру называют в школе Капитанской Дочкой, и догадался, что фамилию та, значит, в замужестве не поменяла. Да и имя у нее было редкое.
В общем, все это были не те обстоятельства, которые могли бы его остановить или хотя бы задержать. Да и никаких теперь не было обстоятельств, которые его остановили бы.
Только стоя в очереди к окошку регистратуры – Ева Гринева была, конечно, на всю больницу одна, – Георгий сообразил, что к ней могут ведь и не пустить совершенно постороннего человека. Да и пускают ли вообще посетителей в такие больницы, это же что-то вроде роддома?
К тому же у него не оказалось с собой обязательных тапочек и пришлось навязать на сапоги полиэтиленовые пакеты, за которыми он сбегал в ближайший магазин.
Но, к его удивлению, пропуск ему выписали мгновенно.
Правда, когда Георгий поднялся на второй этаж, где, если верить вывешенному рядом с регистратурой списку, находилась Евина палата, его тут же отправили этажом выше.
– И куда вы все подевались?! – ахнула полненькая круглолицая медсестричка, сидевшая за столом в коридоре. – Просто чума, а не родственники – то толпой ходят по сто раз в день, то как корова их языком слизала! Разве так можно? – укоризненно сказала она, впрочем, поглядывая на Георгия с кокетливым интересом.
– Да я вообще-то в первый раз… – пробормотал он. Не объяснять же было, что он и сам не прочь узнать, куда все подевались. – А разве что-нибудь случилось?
– Он еще спрашивает! – возмутилась медсестричка. – Конечно, случилось. Родила же она, сегодня ночью родила! Или это, по-вашему, не событие?
– По-моему, событие, – оторопело кивнул Георгий. – Но я же…
– Посмотрела бы я, как бы вам понравилось родить, и чтоб ни души родной рядом! – продолжала возмущаться медсестра. – Она и так, можно сказать, мать-героиня, первые роды в таком-то возрасте, да еще раньше времени!.. Безобразие, – сердито добавила она, неизвестно к чему относя это определение, к первым родам или к отсутствию в такой момент родственников. – Но вы не волнуйтесь, – смягчилась она наконец: видимо, Георгий выглядел очень уж обалдело. – Все, в общем-то, в порядке, хоть и немножко пораньше, но у нас же здесь все под контролем. Трех мальчишек она родила! – Девушка сообщила об этом с такой гордостью, как будто сама родила трех мальчишек. – Хотя это, конечно, кошмар.
– Почему? – не понял Георгий.
– Да потому что с мальчишками одна морока. – Медсестричка даже удивилась его непонятливости. – Ладно, пока маленькие, а потом? Хулиганят, лезут куда зря, и только жди, что в тюрьму сядут.
– Ну, может, у нее хорошие будут мальчишки. – Георгий еле сдерживал улыбку. – Почему обязательно в тюрьму?
– А вы ей кто будете? – наконец поинтересовалась девушка. – Что-то я вас раньше не видела.
– Я в первый раз, – повторил он и добавил просительно: – Можно я к ней зайду, раз все равно никого получше нету?
– Да уж зайдите хоть вы! – засмеялась медсестричка. – Поздравить только не забудьте, а то она, бедная, совсем измучилась. И халат лучше снимите – накиньте просто, а то он у вас на плечах сейчас лопнет.
«Идиот, мог бы хоть цветы догадаться принести!» – подумал Георгий, входя в палату.
Палата была отдельная, но такая маленькая, что он даже остановился в дверях, не понимая, как сумеет в ней поместиться. Женщина, которая лежала – точнее, полусидела – на кровати, посмотрела на него с удивлением.
Она была совсем не похожа ни на Полину, ни на брата – светловолосая, светлоглазая. Все они были совсем разные, но вместе с тем… Георгий не умел назвать то общее, что сразу чувствовалось в них, таких разных. Да он и вообще не мог сейчас что-либо сравнивать и оценивать. Он видел только, что глаза у этой женщины – как звезды в воде и что при этом она сильно взволнована, и немножко встревожена, и немножко испугана.
– Здравствуйте, – сказал он. – Извините… То есть поздравляю!
Он чувствовал себя законченным кретином, бестолково торчащим на пороге и несущим полную чушь, и эта женщина должна была, конечно, немедленно послать его куда подальше. Но она вдруг улыбнулась, и глаза ее сразу засияли так, что он чуть не зажмурился. Он и представить не мог, что бывает такое сияние!
– Вы, наверное, и есть Георгий? – спросила она, садясь повыше и скручивая узлом длинные русые волосы, которые, правда, тут же снова рассыпались по подушке. – А я Ева.
– Ну да, – кивнул он, наконец протискиваясь в палату. – Я и есть… И я знаю, что вы Ева.
– Как удивительно, правда? – спросила Ева без тени смущения или недоумения – как будто они о чем-то разговаривали, а потом он вышел на полчасика, а теперь вот вернулся, и они продолжают разговор. – Я все-таки не верила, что это когда-нибудь будет… Но с ними правда все в порядке? – спросила она, и тревога в ее лице и в глазах стала главной.
– Конечно, – кивнул Георгий, хотя понятия не имел, как там обстоит дело с тремя мальчишками.
– Ведь меня не стали бы обманывать, правда? – Она посмотрела на него так, словно именно он мог разрешить все ее сомнения. – Они, конечно, родились очень маленькие, но они здоровы. И это даже лучше, что маленькие – им было легче рождаться.
Она говорила все это так просто и доверчиво, что Георгию вдруг стало совсем легко и смущение его мгновенно улетучилось. Он сделал шаг от двери, поискал глазами стул, не нашел и присел на корточки рядом с кроватью.
– Конечно, все с ними хорошо, – сказал он и осторожно погладил прозрачную Евину руку, лежащую поверх одеяла. – Вы такая молодец, что с ними не может быть плохо. Как вы себя чувствуете?
– Хорошо. – Ева улыбнулась. – Так хорошо, так спокойно, вы себе не представляете! Тема расстроится, что его не было, – сказала она. – Это их папа, Тема. Как странно – их папа… Но, по-моему, даже хорошо, что его при этом не было. Я думаю, мужчине совсем не надо это видеть, правда?
– Как вам лучше, так и надо, – сказал Георгий.
