– Вопрос не в этом, я…
– «Файненшл таймс» сообщила, что в мае 2020 года банк был обвинен в пренебрежении фундаментальными правами человека, в том, что закрывал глаза на использование рабского труда на предприятиях, в которые он инвестировал…
– Мне плевать! Мой двоюродный брат пытается оплачивать свою учебу, убирая у них в кабинетах по выходным, ясно? И сейчас он там! Откажитесь от этой затеи, черт возьми, это надо остановить!
– Спокойствие… Перед пожаром всегда включается сигнал тревоги, я никогда не нападаю на людей. В любом случае сейчас я уже ничего не могу остановить…
– Но он всегда работает в наушниках! Он молодой, включает музыку на всю катушку, он не услышит ваш чертов сигнал тревоги!
Что-то толкнуло меня к действию, сильнейший порыв, заставивший забыть об угрозе. Я повернулся и бросился к проходу в стене, рискуя быть подстреленным как заяц. Но внутренне я был уверен, что он не станет стрелять.
И он не выстрелил.
Я побежал через проход, продираясь сквозь заросли.
Анны не было там, где я ее оставил. Мои подозрения стали уверенностью. Если все так и есть, она должна сейчас быть на пути к «Блэкстоуну», чтобы привести взрывное устройство в действие.
Я бросился в почти непроницаемую ночную тьму со скоростью, с которой уже давным-давно не бегал.
Я почти задыхался, когда увидел кнехт, к которому была привязана лодка. Но внезапно рев ее мотора разорвал тишину ночи, и я мог лишь беспомощно наблюдать, как тень лодки скользит, удаляясь, через пролив.
Я остановился, обессиленный, побежденный и задыхающийся. Это был конец. Я оказался в западне на острове. Даже если я нашел бы машину, мне нужно было время, чтобы добраться до моста, ведущего в Квинс, а потом еще попасть кружным путем на Манхэттен по субботним вечерним пробкам. Так что я прибуду туда к шапочному разбору.
Мой брат…
Мне срочно нужно было кого-нибудь предупредить, позвонить Роберту или Гленну. Придется забыть о гордости, так тому и быть.
Я сунул руку в карман… и вспомнил, что Анна так и не вернула мне мой телефон.
Еще бы! Она ничего не оставляла на волю случая.
Меня обставили по всем статьям, по каждому пункту.
Глухой металлический звук заставил меня подпрыгнуть на месте, и я обернулся.
Канатная дорога.
На станции, прямо надо мной, горел слабый свет. А если… что, если там сейчас стоит последний вагон?
Я рванул в направлении станции, вскарабкавшись по склону, затем прыгая через ступеньку. Раздался негромкий звонок.
Черт, он отправляется!
Оказавшись у входа, я увидел на площадке большую красную кабину. Кто-то позади окликнул меня, но я не обратил на это внимания.
Двойные раздвижные двери начали автоматически закрываться, когда я уже был на посадочной площадке. Ускорившись в спринте, я буквально прыгнул на них, вытянув руки вперед, чтобы удержать, но они сошлись прямо на моих пальцах, зажав их защитными резинками.
Я напрягся изо всех сил, чтобы их раздвинуть. Бесполезно.
Черт, всего лишь две секунды, как глупо!
Совершенно пустая кабина медленно пришла в движение, поднимаясь с площадки под скрип тросов.
Ну что было делать с таким невезением? Словно все обернулось против меня. Как будто судьба уже все за меня решила.
– Эй, вы!
На площадке появился охранник и сразу же направился ко мне.
У меня не было времени на раздумья. Повинуясь инстинкту бегства и одновременно полный решимости во что бы то ни стало одолеть злой рок, я влез на ограду площадки и прыгнул, вытянувшись во весь рост в направлении кабины канатной дороги. Мне едва удалось уцепиться за край металлической пластины под задним стеклом. Я повис на руках. Ухватился я крепко и понял, что вишу в воздухе. Я не слишком мускулист, но должен продержаться, пока кабина пересекает канал. Вряд ли, решил я, это потребует больше трех-четырех минут. Нелегко, но возможно.
Однако я не принял в расчет свое ушибленное плечо: оно немедленно отреагировало на такую нагрузку обжигающей болью. Болело дико, будто мне отрывали руку.
Но у меня не было выбора, нужно было держаться любой ценой, мы уже поднялись на семь или восемь метров. Если я сорвусь, то переломаю себе все кости о камни под нами.
Я снова вдруг вспомнил сцену из моего романа. Герой умирал на скале…
Не обращай внимания на боль! Не отпускай! Будь сильным!
Все мы читали воспоминания солдат о Первой мировой войне, когда они рассказывали о том, как продолжали бежать под огнем противника, несмотря на сломанную ногу, буквально сгибаясь от боли, в надежде добраться до убежища. У тела есть скрытые резервы, которые обнаруживаются при помощи страха или силы воли. И я начал повторять, как мантру, что я никогда, никогда не отцеплюсь.
Я сильнее боли, сильнее, чем мое раненое плечо, я этого хочу, я так решил, моя рука из стали, ничто не заставить меня ее разжать, я сильный, я держусь, три минуты, надо продержаться три минуты, но я продержусь четыре, пять, десять! И раз уж я решил, что продержусь десять минут, то три чертовых минуты я точно выдержу!
Кабина набрала скорость и поднялась над морем.
Мне плевать на высоту. Я сильнее головокружения. Сильнее этой проклятой боли, которую я усмирю, которую я усмиряю, потому что я так хочу.
Я почувствовал, что моя воля взяла верх. Я продержусь, несомненно. Я никогда еще не выказывал такой силы духа, такой решимости, такого исступления…
Я всегда считал себя хрупким, слишком снисходительным к самому себе, почти слабым, но теперь открыл в себе новую для меня силу, это было удивительное чувство… необыкновенно приятное.
Гордость заставила меня на мгновение посмотреть вниз, чтобы подразнить свою боязнь высоты, бросить ей вызов, мне хотелось избавиться от неприятного ощущения в желудке.
Под моими ногами было двадцать или тридцать метров пустоты, но я был так тверд в своем решении, что не почувствовал страха.
В этот момент я понял, что в жизни больше ничто не остановит меня: ни менеджер или деспотичный агент, ни мои страхи или сомнения, никакие колебания или неуверенность, ни опасения насчет мнения других людей. Отныне ничто не сможет мне помешать делать то, что я хочу.
Кабина приближалась к самой высокой опоре. Здесь мы достигнем максимальной высоты, и остаток пути пройдет горизонтально, что должно будет немного облегчить нагрузку на мои руки.
Но когда кабина проходила мимо опоры, ее основательно тряхнуло, и мое тело ответило на эту встряску, усилив ее подобно маятнику, удвоив напряжение в руках. Боль стала невыносимой.
Держись! Надо держаться! У тебя нет выбора!
