В моем романе стены замка были испачканы кровью, здесь не было ничего подобного. Хотя стены больницы частично состояли из красных кирпичей. Предвидение, несомненно, помогло мне визуализировать только их цвет. Мое воображение сделало остальное.
Не время расслабляться.
Со всеми предосторожностями я встал и двинулся дальше. На этот раз я решил пойти вдоль стены, подумав, что пол у стен будет покрепче, чем посередине.
Через два или три метра я заметил какой-то предмет, блеснувший на полу. Нагнулся и поднял свой пистолет. Мне повезло. Очень повезло.
В моем романе развитие сюжета привело к столкновению между героем и преступником. Первый был идеалистом-гуманистом, убежденным в том, что в глубине души каждого человека скрыто добро, которое может проявиться в подходящих условиях. И он делал все, чтобы убедить противника прекратить свои злодеяния. Но в финале произошло нечто прямо противоположное: преступнику удалось оправдать свои поступки в глазах героя и тот сам нажал на кнопку, которая вызвала последний взрыв…
Но если в основе этой истории действительно лежало предчувствие нынешних событий, то теперь я, по всей видимости, мог изменить их ход. Именно это имела в виду Анна, когда объясняла мне, что предвидение будущего не мешает немного менять его посредством обратной причинно-следственной связи. Существует определенный диапазон, говорила она. Это меня в высшей степени озадачило, но с тех пор я пережил столько событий, которые прежде показались бы мне немыслимыми, что теперь меня уже вряд ли что-то могло удивить.
А диапазон бы мне не помешал.
В моем романе все закончилось печально. Герой умер на какой-то скале.
26
И как тут понять, где в моих романах плод чистого воображения, а где – предчувствие еще не воплощенной реальности?
Я всегда так гордился своей креативностью, писательским вдохновением, и вот теперь получил по заслугам. Видимо, я все же не создал ничего особенно выдающегося…
Какой-то звук внезапно отвлек меня от этих мыслей. Я замер и прислушался. Всего лишь птица? Надо немного подождать. Тишина. Я двинулся дальше, добрался до конца коридора и снова обратился в слух, прежде чем войти в проем, ведущий в захваченный растениями зал. Только легкий свист ветра в ветвях.
Это там, я чувствую.
Очень медленно, обшаривая глазами пространство, я вошел внутрь с пистолетом в руке. Но охватить помещение одним взглядом было невозможно. Все сплошь заросло кустарником и деревьями. Идеальное место для укрытия.
Я решил обойти зал вокруг, чтобы осмотреть его со всех сторон, пробираясь вдоль стен. Очень осторожно я двинулся направо, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту, готовый выстрелить в любую секунду. Земля, покрытая растительностью, была очень неровной, влажной и местами даже рыхлой. Кое-где под ногами хрустело, стены были полностью скрыты ползучими стеблями. Это была уже не комната и даже не сад, а настоящие джунгли, заключенные в четырех стенах восьми или десяти метров в высоту. Растительная тюрьма под открытым небом, утонувшая в ночи.
В воздухе, напоенном влажностью, витали земляные и древесные ароматы с нюансами трав, папоротников, палой листвы, коры и смолы.
Легкий ветерок снаружи чуть колыхал листву деревьев, которым удалось подняться выше уровня прежней крыши, и та едва слышно шелестела. Иногда до меня долетало далекое карканье. Все эти звуки доносились снаружи. Внутри джунгли были столь же безмолвны, как церковный склеп.
Я напряженно вглядывался в темноту, ища тень среди теней, подстерегая малейшее движение, самый слабый посторонний шум. Я мог разглядеть комнату лишь частично, обшаривая взглядом стволы и ветви деревьев, листву, лианы.
Добравшись до угла первой стены, я повернул налево, чтобы пройти вдоль следующей, перпендикулярной. Я двигался медленно и максимально тихо, все время вглядываясь во тьму зарослей. Немного не дойдя до конца второй стены, я остановился как вкопанный и затаил дыхание.
В углу между стен был натянут тент цвета хаки, служивший для защиты настоящего богатства – всего, что необходимо для выживания: спальный мешок, алюминиевая посуда, газовая плитка, радиостанция… Я обернулся и вгляделся в джунгли. Никакого движения. Только легкий шелест ветра в верхушках деревьев и карканье где-то далеко в лесу.
Я медленно продолжил двигаться налево, вдоль третьей стены. Когда я прошел три четверти ее длины, видимость улучшилась, растительности стало меньше. Я просканировал пространство: по-прежнему никого. Напротив меня, в середине четвертой стены, оказался проход, который, судя по всему, вел на ту сторону, где я вошел в больницу.
– Долго же ты добирался.
Голос, раздавшийся из темноты, буквально пригвоздил меня к месту. Звук исходил сверху, откуда-то позади меня.
– Наклонись очень медленно и положи оружие на землю, – сказал мужчина, выделяя каждый слог спокойным, но весьма властным голосом.
В моей голове все закружилось. Я с трудом мог осознать, что все было кончено, что я оказался в его власти, никакого выхода не было. Я пропал.
До крайности напряженный и напуганный, я сделал то, о чем он просил.
– Я жду тебя целый час.
Зачем он это сказал? И почему он меня ждал? Как он узнал, что я приду сегодня вечером. Конечно, не с помощью предвидения, потому что в предвидении время путается, информация о прошлом постоянно смешивается с информацией о настоящем и будущем, Анна мне это объяснила. Он мог знать, что я приду, но не сегодня вечером. Тогда как же он узнал? Кто мог сказать ему об этом?
– Теперь медленно сделай пять шагов вперед.
Я повиновался.
Глухой шум заставил меня вздрогнуть. Глухой удар о землю.
Я понял, что он, должно быть, спрыгнул с одного из деревьев.
– Ты можешь повернуться.
И я медленно повернулся.
Мужчине, стоявшему напротив меня, было, наверное, около шестидесяти. Трудно было сказать точнее в такой темноте. Рост и телосложение средние, смуглый, волосы забраны в хвост, брови нахмурены, вид решительный. Он не выглядел как психованный извращенец или садист, в нем чувствовалась опасная энергия человека, готового идти до конца.
Что-то не сходилось, но я не понимал что.
– Почему ты меня преследуешь? – сухо спросил он.
У него не было оружия. Вот что меня смущало. Мой пистолет валялся у его ног…
– Зачем терроризировать людей пожарами? – ответил я.
Мне стало противно при мысли о том, что я вот так сдался, притом что был вооружен, в отличие от него. Я просто глупо подчинился его приказу. Он мне даже не угрожал. Уверенность, исходившая от его голоса, сбила меня с толку. Еще одна интерпретация. Одна из многих…
– Зачем эти пожары? – спокойно повторил он. – Думаю, ты знаешь.
