На мгновение мы застыли в этой позе, и то, что я держал ее вот так, в своих руках, глубоко меня взволновало.
Она подняла голову, и в темноте я скорее угадал, чем увидел, ее неотразимую улыбку.
– Сожалею, – сказал Анна.
Она была ненамного ниже ростом, чем я, и, выпрямляясь, коснулась моего носа. Я вдохнул аромат ее волос.
Затем мы продолжили путь.
Через двадцать метров мы остановились одновременно, не сговариваясь.
Среди деревьев в темноте возвышался фасад здания, больше похожий на развалины старинного шотландского замка, чем на больницу, пожираемый растениями, которые зима лишила листьев. Бесчисленные темные лианы совершенно опутали его, свисая со всех сторон и связав его тщательнее, чем это могла бы сделать армия пауков. Серые зернистые камни казались источенными невидимым врагом или изъеденными проказой.
Оконные рамы были вырваны из готических проемов со стрельчатыми арками, крыша провалилась. Некоторые стены, частично разрушенные, безнадежно тянули к черному небу свои жалкие обломки, подсвеченные луной, которая пыталась пробиться сквозь тучу.
– Можешь на меня не рассчитывать, я туда и носа не суну, – прошептала Анна.
Я ничего не ответил.
Здание странным образом напомнило мне руины средневекового замка, который я описывал в ночной сцене в одном из своих романов.
И вдруг меня охватило подозрение: а что, если вдохновение, которое подсказало мне образ этого замка, на самом деле было предвидением места, что я сейчас собирался исследовать? Это был мой седьмой роман, я написал его… так… три или четыре года назад… Ладно, с другой стороны, я видел оспенную больницу однажды в солнечный день во время прогулки по острову за пять или шесть лет до того, как написал этот роман. Может быть, меня вдохновил ее вид? Невозможно сказать наверняка…
Тонкая решетчатая ограда преграждала доступ к руинам, совершенно ненужная, поскольку отвращение, которое вызывало здание, должно было отпугнуть любого гуляку.
Растительность перед оградой была густой и плотной – заросли ежевики, высокой травы и кустарников, которые местами достигали человеческого роста. Ограда, изъеденная ржавчиной, покрылась пылью, как старые кружева, изъеденные молью, зияя то тут, то там огромными прорехами, через которые можно было проникнуть внутрь.
– Пойду один, – сказал я неслышно. – Дай мне пистолет.
Анна открыла сумку, и, пока она копалась в ее содержимом, пытаясь извлечь пистолет, который лежал на самом дне, я заметил во мраке листок бумаги с черно-белым изображением. Мне хватило секунды, чтобы понять, что это скриншот, прочитать подпись и рассмотреть картинку. «Поджигатель наконец арестован».
На фотографии был Илан Уокер, человек, лицо которого я впервые увидел на экране телевизора в ресторане сегодня днем. Анна была удивлена и взволнована, узнав об этой новости вместе со мной…
Она протянула мне «беретту». Я взял ее, не сказав ни слова. Сейчас было не время и не место для разговоров.
– Жди меня здесь, – прошептал я. – Не высовывайся.
Она села на корточки среди зарослей, а я проскользнул в щель в ограде, слегка нарушив тишину ночи звуком царапнувших по моей одежде железных прутьев.
По мере моего приближения к зданию оно медленно представало передо мной во всей своей красе. Здание оказалось гораздо больше, чем в моем воспоминании, когда я видел его во время прогулки при свете дня десять лет назад. Главный фасад возвышался на три этажа; его венчало нечто вроде готической островерхой башенки; он стоял в углублении между двух перпендикулярных крыльев, концы которых формировали две большие башни с обеих сторон. Все выглядело совершенно необитаемым.
Стараясь ступать как можно тише, я подкрался к основанию фасада и, сжимая в руке «беретту», проник, затаив дыхание, в один из проемов, меньше других захваченный растительностью.
Пахло чем-то кисловатым и затхлым.
Перекрытия между этажами исчезли, крыши тоже не было, так что я оказался под открытым небом, в сердце гигантского лабиринта полуразрушенных высоких стен, сложенных из серого камня. Луна наконец выглянула из-за облаков и освещала руины слабым светом. Под ногами был твердый грунт, повсюду валялись обломки мрамора. Старинную плитку, видимо, растащили уже давно.
Кустарники и лианы, совершенно голые, захватили пространство, пробиваясь сквозь пол, переплетаясь и карабкаясь по стенам.
Сначала я было двинулся налево, но затем передумал: растительность по правую руку была не такой густой, так что там легче пройти. Поэтому я изменил направление и сделал несколько шагов, потом снова остановился. Меня неодолимо тянуло повернуть налево.
Тело знает, надо доверять своему телу.
Я развернулся.
Прошел сквозь проем в стене и оказался там, где, видимо, некогда был коридор, ледяной, как погреб, пахнувший мхом и сыростью. На полу лежали остатки паркета, многих плашек не хватало, другие были сломаны и расшатаны; когда я на них наступал, они ходили ходуном. Узкий коридор не давал лунному свету проникнуть внутрь, так что мне пришлось двигаться в темноте. Я спотыкался о растения, и когда одно из них, совершенно высохшее, хрустнуло у меня под ногой, я на секунду замер и прислушался, а затем продолжил путь по коридору.
Стены были из серого шершавого камня, в некоторых местах камень заменили красными кирпичами, тоже с выщербленной, неровной поверхностью.
Слева открылся новый проход. Я остановился, прислушался, а затем осторожно заглянул в него.
В комнате за поворотом было особенно темно, и я сразу понял почему: среди растений, захвативших все пространство, росли целые деревья! Настоящие большие деревья!
Я продолжил двигаться по коридору, сжимаясь от страха, с «береттой» в руке. Дальше открылся еще один проем, снова с левой стороны, и я опять остановился. Был слышен лишь слабый жалобный свист ветра среди камней. Я шагнул в проход. Зал громадных размеров представлял собой невообразимое нагромождение сломанных стропил, камней, целых и расколотых кирпичей; пахло цементом. Длинная череда параллельных балок торчала из стены напротив меня на высоте исчезнувшего этажа, словно позвоночник огромного динозавра.
Я и представить себе не мог, что кто-то, под угрозой обрушения всех этих обломков, стал бы искать здесь убежища, и решил продолжить поиски в конце коридора.
Там я наткнулся на дряхлую дверь. Первую и, должно быть, единственную в этом полуразрушенном здании. Я прислушался. Гробовая тишина. Слегка толкнул дверь левой рукой, но она не поддалась, хотя и приоткрылась на несколько сантиметров. Толкнул сильнее, и дверь, вместо того чтобы повернуться на петлях, повалилась назад, рухнув на землю в облаке пыли с глухим шумом и треском древесины, хотя звук смягчила густая растительность. Тут же над моей головой послышался шелест крыльев.
Я остолбенел, сердце мое стучало как сумасшедшее.
