– Ты никого не предупреждала о том, что попытаешься убедить меня продолжить поиски, прежде чем мы с тобой встретились? – спросил я.
– Нет. Ведь это произошло совершенно непредвиденно. Я узнала об аресте Илана Уокера в то же время, что и ты, и только после этого заговорила с тобой о необходимости продолжить поиски.
Во всем этом не было никакого смысла…
– Или же, – выдвинул я новую гипотезу, – за мной следили с самого утра. И когда увидели, что мы с тобой встретились, неправильно это истолковали.
Анна на некоторое время задумалась.
– Ты единственный, кто может его идентифицировать. Он, конечно, это понял… И теперь ты представляешь для него постоянную угрозу. В любой момент ты можешь обнаружить его и выдать. Отныне его жизнь в твоих руках! Поставь себя на его место: он не может так рисковать. Было бы настоящим безумием оставить тебя в живых.
Слова Анны произвели на меня эффект холодного душа.
– Если ты думаешь, – добавила она, – что, прекратив расследование, ты окажешься в безопасности, то ты ошибаешься. Он тебя не отпустит.
– Ты так говоришь, потому что хочешь, чтобы я вернулся в дело и спас твоего друга.
– Он мне не друг. Просто невинный человек, которого арестовали по ошибке.
Я покачал головой:
– Я пообещал себе больше не сотрудничать с ФБР. Они отвратительно со мной поступили, ты отлично об этом знаешь.
– Я и не прошу тебя с ними сотрудничать. Но ты единственный, кто может установить местонахождение преступника. Приведи меня к нему. Мне нужно его увидеть, тогда я смогу идентифицировать его, просмотрев дела всех бывших сотрудников Форт-Мида, которые еще живы.
Поскольку я ничего не ответил, она продолжила:
– Если ты не хочешь сделать это для себя, спаси хотя бы невинного.
В голове у меня все перепуталось, и, пока я отчаянно пытался рассмотреть все возможные варианты, я вдруг понял, что решение могло быть только одно. Очень простое. Бегство. Мне нужно было уехать как можно дальше, провести месяц на другом конце страны у родственника или друга или отправиться за границу. Поджигатель не поедет туда за мной, у него есть план действий, не станет же он останавливаться, чтобы преследовать меня.
Я, конечно, в таком случае выглядел бы не слишком храбрым, но в итоге это обеспечило бы мою безопасность. А ведь в этом деле я ничего не просил для себя. Я мог все потерять и при этом ничего не получить. Так что мне стоило сохранить мой дар предвидения для себя, для того, чтобы и дальше писать романы.
– О чем ты думаешь?
Я не ответил, тем не менее уже рассматривал разные места, где мог бы скрыться. Новое противоречивое чувство начало медленно подниматься из глубин моего сознания, из самых дальних его закоулков, странное чувство, которое понемногу трансформировалось в мысль, а потом обрело форму вопроса, постепенно выплыв из мрака.
Если Бог, Жизнь, Вселенная – называйте как хотите – наделяет нас даром, талантом, умением, способным так или иначе быть полезным для других, можем ли мы сохранить его только для себя?
23
Белый дом
Кабинет советника президента
Гленн бросил взгляд на часы. Они опаздывали на пресс-конференцию. Напротив него, стоя за своим столом, Барри Кантор разговаривал по телефону с каким-то сенатором по поводу бюджета. За те пятнадцать минут, что он здесь пробыл, Гленн успел услышать, как Кантор переходит с разными собеседниками от одной темы к другой, и всегда с одинаковой легкостью.
– Идем, – сказал Кантор, вешая трубку.
Гленн последовал за ним чуть ли не бегом в тишине коридора. Они прошли мимо зала Рузвельта слева, Овального кабинета справа, затем повернули налево и миновали комнату пресс-секретаря.
Как только они вошли в зал для пресс-конференций, гул голосов стих, и лишь торопливые перешептывания сопровождали движения камер, повернувшихся в их сторону. Барри Кантор направился к трибуне, Гленн держался слева, чуть позади. Кантор попросил его присутствовать на тот случай, если у прессы возникнут вопросы к деталям расследования.
Зал был полон под завязку. Все семь рядов и в каждом семь откидных кресел для аккредитованных журналистов были заняты, окруженные взбудораженной толпой репортеров, фотографов и операторов. Толстые телевизионные кабели бежали по полу во всех направлениях, добавляя беспорядка в общую сумятицу. Со всех сторон щелкали фотоаппараты и вспыхивали огни вспышек. Из-за жара прожекторов и тесноты в помещении было тяжело дышать. Гленн еще не видел, чтобы в этом зале когда-либо собиралось столько народу.
Барри Кантор предоставил несколько секунд фотографам, чтобы они вдоволь нащелкались, затем в своей обычной расслабленной манере приступил к заявлению, с улыбкой поприветствовав всех присутствовавших на пресс-конференции.
– Я счастлив, что могу подтвердить факт ареста поджигателя небоскребов.
Гленн видел его в профиль. Каждая черточка спокойного лица Кантора выражала удовлетворение.
– Наша администрация, – продолжил он, – с самого начала работала не покладая рук, днем и ночью, и труд каждого теперь вознагражден.
К Гленну незаметно проскользнула секретарша, вид у нее был смущенный. Она протянула ему записку, прошептав на ухо:
– Взгляните, не нужно ли сообщить об этом мистеру Кантору?
Гленн взял листок и прочел:
Горит здание компании «Стейт-стрит» в Бостоне.
В эфире звучит музыка из «Зова предков».
Вот черт! Каких-то три минуты назад еще можно было отменить конференцию!
– Все мы должны почувствовать облегчение после того, как враг общества номер один был задержан, – продолжал Барри Кантор, – все мы должны иметь возможность сказать себе…
Гленн не колебался ни секунды. Он сделал шаг и положил лист бумаги на трибуну, прямо перед глазами советника.
Кантор продолжал свое пламенное выступление, не выказав ни малейшей тревоги. Лишь черты его лица быстро и неуловимо эволюционировали от победоносной улыбки к маске ответственности и отваги.
– …сказать себе, что отныне можно выходить из дома, ничего не опасаясь. Тем не менее у подозреваемого остались сообщники, об этом надо помнить. Угроза по-прежнему существует и поджоги не исключены, я в этом уверен. Будущее покажет, насколько я прав, но думаю, что война еще не закончена. Поэтому я призываю каждого из вас быть предельно бдительным. Для нас бой продолжается. Мы встретимся снова, как только у нас будет новая информация по этому делу.
* * *
Бананы.
Я видел бананы и лодку.
– Ты уверен? – тихо спросила Анна, явно обескураженная.
Я не спеша разложил на столе страницы моей новой сессии, еще раз взглянул на идеограмму, на таблицу с сенсорными ощущениями, на резюме и наброски… Да, несомненно, я видел то, что ясно походило на корабль, воду, большой металлический объект красного цвета и… бананы.
