Она спокойно сделала глоток вина.
– Видишь ли, считается, что в рабочей обстановке менеджеры, чтобы добиться успеха, должны быть совершенными… Порой это заставляет нас играть роль безупречных профессионалов… Ну а что касается меня, напоминаю: я оказалась не на высоте. Доказательство: меня уволили.
– Эта телепередача для меня – тоже в некотором роде дело профессиональное.
– Да, но ее не будет смотреть твое начальство. У тебя его больше нет, помнишь об этом?
– У меня никогда его и не было.
– Тем более. А телезрители – это обычные люди, которым плевать на твои недостатки. В любом случае, я думаю, проблема не в этом.
– То есть?
– Ты сам не принимаешь себя таким, какой ты есть…
– Ну не знаю…
Она поставила свой бокал и наградила меня улыбкой, искренне доброжелательной, но еще более соблазнительной.
– Принятие наших недостатков освобождает нас от посторонних суждений.
Я тоже глотнул вина, обдумывая ее слова. Ее аргументы задели меня за живое.
– Во всяком случае, – сказала она, – тебе когда-нибудь приходилось видеть людей без недостатков?
– Что ж… ну, например, Барри Кантор. Если честно, у этого парня есть все: хорош собой, умен, отлично себя держит, элегантен, да еще и при большой должности… Никаких недостатков.
– Поверь мне, людей без недостатков не существует.
– Я…
– Подожди! – отрезала она, сделав мне знак замолчать. – Смотри!
Бегущая строка внизу экрана сообщала: «Поджигатель небоскребов арестован». Звук телевизора был выключен, но субтитры работали. Журналист объяснял, что расследование позволило задержать самого разыскиваемого преступника в стране. Затем на экране появились двое полицейских, которые придерживали с двух сторон мужчину лет шестидесяти или чуть старше, закованного в наручники.
– Боже мой! – сказала Анна, покачав головой.
– Что такое?
– Это невозможно…
– Что? В чем дело?
Анна не сразу ответила. Она словно остолбенела, взгляд ее был прикован к экрану, лицо помрачнело.
Она досмотрела сюжет до конца и повернулась ко мне.
– Это невозможно, – повторила она. – Я знаю этого человека. Это Илан Уокер, бывший сотрудник Форт-Мида. Я встречалась с ним пару раз. Это самый мягкий и гуманный человек, которого я когда-либо знала. Он не способен совершить ничего подобного.
– Не знаю, что и сказать… Думаю, они арестовали его, имея неопровержимые улики…
– Илан добрейшей души человек, совершенно безобидный. Из тех, кто, не задумываясь, простит тебя, если ты украдешь у него машину или прилюдно дашь пощечину.
– Ты же знаешь не хуже моего: в большинстве уголовных дел соседи обвиняемого в преступлении до последнего утверждают, что тот всегда был милым, любезным и отзывчивым парнем.
– Но в данном случае это просто невозможно! Я уверена!
– Кажется, ты все же ошибаешься…
Анна вдруг схватила меня за руку:
– Это не он! У меня есть доказательство! Я вспомнила!
– Какое доказательство?
Она посмотрела мне прямо в глаза:
– Этот человек – пирофоб.
– Кто?
– Пирофоб. У него фобия огня. Он не выносил, даже если кто-то закуривал при нем сигарету. Просто не мог оставаться поблизости.
Это явно был тревожный момент…
– Надо что-то сделать, – проговорила Анна. – Нельзя позволить им покарать невиновного! Это очень ранимый человек, кроме того, он потерял единственного сына, и больше у него никого нет. Он просто не выдержит в тюрьме…
Я начинал ей верить.
– К сожалению, я не знаю, что тут можно сделать…
– Лучший способ оправдать его – найти настоящего преступника.
– Анна…
– Это единственный выход.
– Послушай, Анна, я понимаю, куда ты клонишь, но напоминаю тебе, я вышел из дела. И потом, ФБР тоже прекратило расследование, у них есть обвиняемый, ты не сможешь заставить их заново открыть дело. Не считая того, что ты теперь тоже вне игры…
Анна не ответила, но ее огорченный взгляд отозвался болью в моем сердце.
Мы попросили счет и через десять минут вышли на улицу. В неловкой тишине молча шагали по тротуару Хьюстон-стрит, когда я услышал за спиной звук взревевшего двигателя, но не придал этому никакого значения.
Внезапно Анна, двигавшаяся справа от меня, испустила крик, резко дернув меня за руку:
– Осторожно!
В ту же секунду резкий удар в левое плечо сбил меня с ног, и я покатился по асфальту, вращаясь вокруг своей оси. Анна, отчасти удержав меня во время падения, уберегла тем самым мою голову от удара о тротуар.
Рев мотора удалялся прочь. Я оглянулся и заметил черный минивэн, скрывшийся с места преступления на большой скорости.
– Все в порядке? – спросила Анна.
– Все будет хорошо, – ответил я, вставая.
Плечо болело, но я уцелел.
Улица была почти пустынна. Ни пешеходов, ни велосипедистов, которых следовало бы объезжать: у автомобиля не было никакой причины делать резкий вираж, поравнявшись со мной.
Я был шокирован и одновременно перепуган: за наездом четко угадывался чей-то злой умысел.
Но ситуация представлялась столь невообразимой, что намного проще было считать все случайностью. Возможно, этот тип за рулем болтал по телефону, или чихал, или я не знаю что еще…
Это напомнило мне сцену одного из моих романов. Герой едва не попал под машину и спасся в последний момент благодаря человеку, который дернул его на себя, как это сделала Анна. Только впоследствии этот человек оказался сообщником преступника. Он спас герою жизнь, чтобы завоевать его доверие, а внезапный вираж автомобиля был постановкой, воплощенной с известной целью.
– Он хотел тебя убить, – сказала Анна.
Автомобиль уехал. Вокруг нас не было ни души, настоящая пустыня. Так что искать кого-то, кто, возможно, запомнил номер машины, попросту не имело смысла.
– Ну не знаю… В любом случае, если бы не ты, у него бы получилось, это точно…
– Я обернулась, услышав, как он приближается, и увидела, что он несется по тротуару. Тебе повезло, что тебя задело зеркалом заднего вида: оно сложилось при ударе, поэтому-то он и оказался не таким сильным. Как плечо, нормально?
– Думаю, да, – сказал я, осторожно массируя его правой рукой.
– Черт, все это пугает…
Как бы то ни было, мне с трудом верилось, что меня хотели убить. Конечно, не стоит забывать об угрозе, написанной на стене в моей спальне. Мне было предписано остановиться, но ведь именно это я и сделал: остановился!
