Я сомневался в этом, но мне было весело. Мы обошли несколько улиц, заглядывая внутрь всевозможных заведений. Ничего похожего. Когда мы вышли на Хьюстон-стрит на границе Сохо, то оказались наконец перед деревянным фасадом, выкрашенным белой краской, с синими маркизами. Внутри ресторанчика были желтые стены и барная стойка лазурного цвета.
– Ну вот, – сказала Анна, – это здесь!
– Угу… Только я не видел белого фасада и синих маркиз.
– Да, но посмотри на вывеску, – сказала она, задыхаясь от смеха.
Я поднял глаза: «Джейн»
[13].
– Умираю со смеху.
Сказав это, я все же почувствовал небольшое волнение…
Мы устроились за столиком лакированного дерева в отдалении от остальных. В ресторане было просто, но уютно. На экране, расположенном на стене напротив, беспрерывно транслировали последние новости.
Официант принес нам меню.
– Я буду овощное карри, – сказала Анна.
– Ну, раз уж здесь есть ньокки с рикоттой, думаю, у меня нет выбора…
– Наоборот! Предвидение будущего не мешает менять его. Обратное действие иногда возможно.
– Но… в таком случае это уже будет не будущее.
– Вспомни, что говорят квантовые физики: на уровне бесконечно малых величин мир представляет собой только потенциалы, а время в нем течет не так, как мы привыкли. И похоже, что именно проекция человеческого сознания на потенциальное событие стабилизирует его. Но это не обязательно делает его окончательным. Осознавая будущее, к которому ты готовишься, ты можешь принять решение прожить его по-другому. В этом случае ты проецируешь свое сознание на будущее, которое выбрал, и если ты искренне в него веришь, то у выбранного тобой будущего есть все шансы стать реальностью.
– Значит, достаточно просто чего-то захотеть и это обязательно случится? Существует довольно много людей, супермотивированных в разных своих начинаниях… но они терпят поражение за поражением…
– Все гораздо сложнее. Недостаточно только решить или захотеть, нужно действительно в это поверить. Не врать самому себе, не делать вид, что уверовал, иначе не сработает. Трудность в самой вере. Так что суть вопроса заключается скорее в том, что́ заставляет тебя верить или не верить в возможность реализации чего-либо. Рождается ли эта вера в нас, или она всего лишь плод восприятия уже предначертанного будущего? У меня нет на это готового ответа…
– Понимаю… И все же это довольно туманно…
– Если это то, что ты видишь, именно так и будет.
– У тебя на все есть ответ, да?
– И все-таки какое блюдо ты закажешь? – сказала она с улыбкой.
Я изучил меню от начала до конца.
– Ладно… я, пожалуй, выберу ньокки, больше меня ничего не привлекает.
Кроме того, мы также заказали два бокала красного вина, которое нам сразу же принесли.
– Ну что ж, – сказал я, – выпьем за безработных, которыми мы оба стали за последние двадцать четыре часа.
– За безработных! – подхватила Анна, чокаясь со мной. – Заметь, ты не настоящий безработный, потому что не получал зарплату.
– Конечно нет. Кстати, моя телепередача все-таки состоится, хотя у меня больше нет агента.
– Вот как?
– Да, завтра днем, в половине второго, в прямом эфире. Не рассказал тебе раньше, потому что у меня мандраж. Я стараюсь не думать об этом, но чем ближе к делу, тем страшнее, меня будто трясина какая-то засасывает. Я совершенно теряюсь, когда выступаю на публике. Так что телеви…
– Да… это забавно.
– Вовсе нет. Меня это парализует.
– Я хотела сказать, что это странно. Но что тебя смущает?
– Я не знаю… мне кажется, что все меня обсуждают, видят мои недостатки…
Анна задумчиво покачала головой.
Нам подали нашу еду, от которой шел пар.
– Выглядит аппетитно, – сказал я.
Анна не ответила.
– И пахнет замечательно, – добавил я.
Но Анна по-прежнему молчала, глядя в пустоту, погруженная в свои мысли.
Затем она посмотрела мне прямо в глаза:
– Ты хорошо ко мне относишься, Тимоти?
– Хм… да, очень.
Я не ожидал подобного вопроса.
Анна виновато на меня посмотрела и слегка ко мне наклонилась.
– Я должна тебе кое в чем признаться, – сказала она извиняющимся тоном.
Я нахмурился.
– Я бы хотела, чтобы ты узнал меня получше, и не только внешне, – добавила она.
– Согласен.
– Чтобы ты узнал… о моих странностях.
– Если ты настаиваешь…
– Ну вот, – сказала она, глубоко вздохнув, – прежде всего, мне недостает боевого духа, я переключаюсь на посторонние вещи, когда нужно совершить усилие. Потом… я недостаточно сопереживаю чужому горю. Что еще? Ах да… Мои ступни, скажем… они великоваты для моего роста. Я…
– Но с чего ты вдруг решила мне все это рассказать?
– Постой, я еще не закончила: я делаю орфографические ошибки в любом, даже самом коротком тексте. А еще я полностью зависима от шоколада. Просто шоколадная наркоманка. И у меня нет сил бороться с этой зависимостью. А еще… Да, я довольно часто откладываю на завтра важные дела. Ну вот, что ты об этом думаешь?
– Думаю, тебе придется долго сидеть без работы.
– Тупица, – сказала она, давясь от смеха.
Затем она адресовала мне ангельскую улыбку, от которой растаяла бы даже каменная глыба.
– Ты все еще хорошо ко мне относишься?
– Что же… скажем, я нахожу тебя менее совершенной…
– И…
Я ужасно хотел немного помучить Анну, но ее пленительная улыбка взяла верх над моей жестокостью.
– И… все-таки ты мне нравишься.
Ее глаза победоносно засияли.
– Ну вот, – сказала она удовлетворенным тоном, улыбнувшись.
– Что «вот»?
– Что и требовалось доказать. Наши недостатки не влияют на то, как нас оценивают. Напротив, – добавила она, пожав плечами, – они делают нас более человечными.
– Ты хочешь сказать, что глупо с моей стороны бояться выступать на публике?
– Да. Так что у тебя тоже есть недостаток…
Она снова лучезарно улыбнулась и добавила:
– Тем не менее ты мне нравишься.
– Угу… А знаешь, ты была не особенно естественной до сегодняшнего дня. Пока мы работали вместе, ты исполняла роль эксперта, предельно отстраненного… Но последние два часа у меня такое впечатление, что я общаюсь с другим человеком!
