Он не хотел об этом думать, но не думать было невозможно. О том, что прошел всего год, а счастья нет, и жаль даже не этого, а того, что исчезло ощущение полноты жизни – когда казалось, что все ему подвластно, что всего он добьется, если захочет…
Он понимал, что в ту ночь это ощущение возникло не само по себе, а оттого, что он был с женщиной, которая хотела его – хотела вся, беззаветно и безоглядно, и хотела именно его всего, ничего в нем не разделяя и не выбирая.
И вот теперь и женщина была та же, и хотела она его по-прежнему, если не больше, а он чувствовал себя пустым, как вычерпанный колодец.
И неужели навсегда?
Глава 6
Было воскресенье, поэтому Георгий пошел в Николопесковский переулок поздним утром: можно было не опасаться, что жилички уйдут на работу.
Студенток Вахтанговского театрального училища, которые, по словам Федьки, бродили здесь толпами, сегодня не было ни одной. А переулок, застроенный домами в стиле модерн, был такой тихий и зеленый, что трудно было представить людей, по своей воле отсюда уезжающих.
Нинка – наверное, из-за разговоров об «актрисульках» – напросилась идти с ним, и Георгий – конечно, от стыда за вчерашнее – не стал ее отговаривать, хотя вообще-то никогда не брал ее с собой, когда шел по делам. И вот теперь она шла рядом, прихлебывая джин с тоником из жестяной банки, и почему-то выглядела при этом как ребенок, сосущий леденец на палочке.
Время от времени поглядывая на нее, Георгий и сам не понимал, отчего она производит на него сегодня такое впечатление. В Нинке не было ровно ничего детского. Наоборот, ее несомненная, бьющая в глаза красота была совершенно взрослая, чувственная, вызывающая. Каждый второй встречный мужчина провожал взглядом эту высокую девушку с пленительной фигурой, и видно было, что только наличие при такой красавице двухметрового спутника с устрашающе широкими плечами мешает каждому второму встречному немедленно последовать за ней.
А сегодня оборачивался даже не каждый второй, а каждый первый, потому что Нинка надела кожаные брюки чистого кораллового цвета. Собираясь утром, она натянула их не глядя и уж точно не размышляя о том, как будет в них выглядеть. Но эффект получился потрясающий. Брюки соблазнительно обтягивали Нинкины бедра, и мужские взгляды сами собою приклеивались к этому яркому пятну, точно железные опилки к магниту. На ней была еще короткая кожаная курточка, обшитая тоненькими полосками меха, крашенного в точно такой же цвет; казалось даже, что мех не выкрашен специально, а принадлежит какому-то необыкновенному коралловому зверю. Такого же кораллового цвета были Нинкины ненакрашенные губы, а темные, рассыпавшиеся по плечам волосы довершали впечатление чего-то ошеломляющего, невозможного.
Но глаза у нее при этом блестели так, как блестят глаза у ребенка, которого вывели погулять.
– Мы с тобой как будто в зоопарк идем, – улыбнулся Георгий.
– Почему? – засмеялась Нинка. – На обезьяну похожа?
– Глаза у тебя такие, – объяснил он. – Мороженого хочешь?
– Не-а… А у тебя глаза, знаешь, то карие, то серые, а от тоски так даже темные какие-то, как будто их дымом заволакивает, – сказала она. – Я прям утром специально угадываю, пока ты спишь еще: какие сегодня будут? – Она повернулась, обняла его за шею и поцеловала в губы, быстро и возбуждающе проведя по ним изнутри языком. – Сегодня – светлые, вот!
– Как у кота, – засмеялся он. – Пошли, Нинка, хватит зоологии! А то дамочки наши смоются куда-нибудь, придется под дверью куковать.
Шестиэтажный дом, который был им нужен, стоял чуть поодаль от дороги, в тени старых лип. Наверное, лет сто назад это был доходный дом со множеством квартир, поэтому после революции его, скорее всего, почти не пришлось перестраивать для массового заселения.
Позвонив в высокую необитую дверь на третьем этаже, Георгий подождал минуту и, не услышав за дверью ни звука, позвонил еще раз, подольше задержав палец на кнопке. Потом он позвонил еще и еще, но ответа не было.
– Куда это они, интересно, отправились? – удивленно пробормотал он. – Вроде Федька их предупредил, что я сегодня приду, это же я просто так сказал, что смоются… Черт, надо было все-таки созвониться!
Нинка с невозмутимым видом курила, прислонившись к лестничным перилам. Видно было, что ей совершенно все равно, есть кто-нибудь дома или нет и чем вообще закончится их сегодняшний поход; ей нравился сам процесс.
Георгий достал из сумки телефон, собираясь позвонить. Хотя с чего бы стали отвечать по телефону, если не открывали дверь?
– Вы чего это, молодые люди, в чужую квартиру ломитесь? – услышал он вдруг.
Георгий обернулся. По лестнице поднималась высокая женщина – наверное, уборщица: на ней был синий сатиновый халат, голова была повязана пестрой косынкой.
– Да вот, договорились на сегодня, а хозяек дома нет, – объяснил он. – Вы не знаете случайно, когда будут?
– Знаю, – кивнула уборщица. – Я и есть хозяйка. А вы кто будете?
– А я по квартирному вашему вопросу, – обрадовался Георгий. – Вас Федор Романович должен был предупредить.
– Маклер, что ли? – Женщина окинула его цепким, каким-то даже жадным взглядом. – Предупреждал, предупреждал. Смотри-ка, рыжий… Рыжие вороватые!
– Да? – усмехнулся Георгий. – А есть что украсть?
– Что украсть, всегда найдется, – убежденно произнесла женщина. – Ну, проходи, раз уж пришел. А эта зачем с тобой? – Она подбородком кивнула в Нинкину сторону.
Не отвечая, Георгий пропустил Нинку перед собою в дверь, которую хозяйка отперла старинным, с замысловатой бородкой, ключом.
Квартира, как и следовало ожидать, оказалась большая и запущенная: свисали с потолка в коридоре пыльные темные клочья, стены были в потеках и разводах… В конце коридора – там, где, скорее всего, находилась кухня, – Георгий с удивлением увидел какую-то фигуру и тут же услышал женский голос, что-то негромко напевавший.
– Так дома, получается, есть кто-то? – спросил он хозяйку. – А я звоню, звоню…
– Так ты, наверно, мне звонил, – объяснила хозяйка. – Один длинный, да? А это сестра моя, ей три коротких звонить надо.
– Хоть табличку бы повесили! – хмыкнул Георгий.
Комната, которую женщина отперла таким же длинным ключом, была в точности похожа на коридор – тоже грязная и запущенная. Впрочем, после пяти минут общения с хозяйкой это Георгия уже не удивило. Он окинул жилплощадь быстрым взглядом и сразу определил, что она хороша для обмена: просторная, с высокими потолками, с альковом и с огромным створчатым венецианским окном.
– Георгий Иванович Турчин, – представился он, садясь на венский стул у окна.
Правда, пришлось тут же встать: ножка у стула скрипнула, обещая вот-вот подломиться. Пока Георгий искал глазами, на что бы сесть, Нинка, не дожидаясь приглашения, отвернула угол неубранной постели и, закинув ногу за ногу, уселась на разложенный диван.
