*Стокгольмский синдром – это специфическое психологическое состояние, характеризующее парадоксальную взаимную или одностороннюю симпатию между жертвой и агрессором.
Глава 17. Покорный
Салманов
Я почти не спал в ту ночью. Сначала слушал ее плач, потом ходил проверять, дышит ли. Дарина спала. Удивительно. Я ждал желтого еще вечером, пока она стояла на столе в кабинете. Видимо, ее протест не мог удовлетвориться банальным тормозом. Необходимо было наорать на меня. В ошейнике. Вместо извинений и раскаяния.
Что ж…
Большая ошибка.
Я был чемпионом по части заслуженных женских обвинений. Что только не узнал о себе, каких только слов не слышал. Эгоист, придурок, садист и моральный урод. Все это я, ага. Длинный список. Но никогда и никто не заикался о неподобающем обращении. Как с животным, сказала она. Хуже собаки, сказала она.
Это после вранья, черт подери. После сабспейса, который вывернул нас обоих наизнанку, заставляя обнажиться до самой души. Твою же мать!
Я вылетел из игровой, потому что боялся, что сорвусь. Нет, никакие плети и ремни не выбьют из Дарины эту дурь. Она же снова будет терпеть, пока не отключится от боли. Меня осенило моментально. Я взял машину и доехал до ближайшего зоомагазина, купил поводок, миски, вернулся домой и заставил ее ощутить, что такое быть собакой на самом деле. Если она думает, что слова можно бросать на ветер, то это не так.
Всегда. В любой ситуации нужно думать не только о себе, но и о партнере. И это не только в теме. Это, черт подери, закон жизни.
Я был готов к серьезному разговору утром. К тяжелому разговору. Я был готов к слезам и проклятиям, но она опять меня удивила. Думал, сломал ее, продавил, заставил понять хоть что-то. Нихрена.
Дарина просто швырнула в меня ошейник, выпалила все стоп слова и была готова исчезнуть. Полагаю, не только из моего дома, но и из моей жизни.
Я действительно не собирался ее уговаривать. Где-то глубоко встрепенулась болезненная надежда, что она вырвется, отдерет себя от меня с мясом и кровью, вернется в Америку и наконец сможет начать жить в полную силу. Может быть даже с Джерри. Почему нет? Я бы сам не смог выбрать для нее более подходящего и достойного доминанта.
Но я эгоист. Слишком долго и усиленно лелеял в себе любовь к комфорту и гармонии. Сейчас я знал, что для этого мне необходима Дарина. Я не буду счастлив без нее. Поэтому я решил дать нам шанс, поступив радикально.
Если это не поможет, то больше ничего не сработает.
Она не поймет меня, пока сама не окажется сверху. Пусть примет покорность и попробует отыграться хотя бы, отомстить мне за все наказания. Тогда ей будет еще легче уйти, закрыв гештальт. Или…
Я не успел обдумать остальное.
– Встань, – проскулила она.
Я посмотрел вверх, оставляя голову опущенной, но увидел лишь как дрожат ее пальцы, едва держа ошейник. На мне еще не было его, и я мог игнорировать приказ. Давай, девочка. Давай же.
– Кирилл, пожалуйста… Дай мне уйти.
Я позволил себе крошечную улыбку, зная, что Дарина не увидит ее. Ну что? Разве власть у тебя, хотя я стою на коленях? Почувствуй это, Дарина. Ощути.
– Позвольте служить вам, Госпожа, – только и повторил я, глядя снова в пол.
Мучительную минуту я ждал, а потом она приложила кожу к моей шее, обернула вокруг и застегнула пряжку.
– Не туго?
Я молчал.
– Ответь мне, – догадалась она добавить.
– Идеально, Госпожа, – проговорил я, позволяя себе улыбнуться шире.
– Посмотри на меня.
Пальчики коснулись моего подбородка, и я поднял голову, повинуясь приказу.
– Ты хочешь служить мне? Ответь.
– Да, моя леди.
– Почему?
– Потому что вы прекрасны и заслуживаете самого лучшего. Вы моя богиня. Служить вам честь для меня.
Дарина охнула. Что она увидела, я не знаю, но ее пальцы перестали дрожать, а губы расслабились.
– Хорошо, – проговорила она, улыбаясь мне как-то странно, но не зло. – Ты можешь подать мне завтрак в столовой через двадцать минут.
– Какие-то особенные пожелания, Госпожа?
– Ты прекрасно знаешь, что я предпочитаю. Не опаздывай.
Она развернулась и пошла к выходу. Я двинулся следом, не поднимаясь с колен. Думаю, Дарина услышала характерное шарканье, обернулась резко. Ее щеки моментально вспыхнули.
– Ты можешь подняться, конечно, – поспешно добавила она.
– Благодарю, моя леди.
Я еще не успел встать, а Дарина уже умчалась. В кабинете хлопнула дверь. Потрясающе. Она вспомнила о нем сейчас, чтобы побыть в одиночестве? Что ж… Я не собирался ее доставать. Есть дела поважнее.
Яйцо пашот получилось идеальным и чудесно легло на тост из зернового безддрожжевого хлеба. Я добавил слабосоленый лосось и немного сырного соуса. Это был ее любимый завтрак. Плюс апельсиновый фреш и кофе.
Управился за двадцать минут вполне. Дарина уже сидела за столом, одетая в мягкие спортивные штанишки и короткий топ. Я думал, у меня будут проблемы с влечением сегодня, но едва увидел ее голый животик, безумно захотел расцеловать бархатную кожу.
Даже самые тяжелые негативные эмоции лечились похотью, которая сегодня казалась мне светлейшим чувством в темнице непонимания.
Дарина окинула взглядом все, что я составил на стол с подноса, кивнула и проговорила:
– Спасибо. Ты можешь присоединиться и поесть.
Я сходил на кухню, налил себе кофе, разогрел кашу и устроился рядом с Дариной. Она ела без аппетита, косилась на меня то и дело, но не забыла похвалить.
– Спасибо, очень вкусно.
– Я старался для вас, Госпожа.
Ее передернуло от этого обращения, я продолжал невозмутимо жевать. Если Дарина не сорвется сейчас, значит все не бессмысленно.
Она закончила быстрее меня, и хотя я не смел поднять глаза, но чувствовал ее изучающий взгляд. Едва я доел, Дарина спросила:
– О чем ты думаешь?
Я улыбнулся.
– Сейчас, леди?
– Да. Сейчас.
– Думаю, что Вам очень идет цвет беж. Идеально сочетается с загорелой кожей.
– Ладно. А о чем ты думал, когда подавал мне еду? Я заметила эту ухмылку, так что не смей врать.
– Я хотел прикоснуться к вам, Госпожа.
– Полагаешь, это уместно во время завтрака?
– Уверен, что нет, но вы особенно соблазнительны по утрам. Я ничего не могу с собой поделать. Простите.
Дарина резко встала, что качнулся стол и зазвенели приборы. Я поспешил подняться тоже, чтобы снова опуститься на колени у ее ног.
