– Ой… – едва слышно произнесла Женя. – Что же теперь делать?
– Неприятная ситуация, а, Евгения Витальевна? – спросил Юра, стараясь, чтобы голос как можно меньше выражал его состояние. – Ну, что ж теперь, давайте хоть от края отойдем. Все равно ничего умнее нам пока не выдумать.
Говоря все это таким тоном, каким он разговаривал с больными в перевязочной, Юра отвел Женю подальше от темно-зеленого ледяного разлома. Льдина, судя по всему, была довольно большая – ее почти не качало на волнах. Хотя края все-таки были видны со всех сторон, и со всех сторон плескалась вода…
Женя послушно шла за ним, оглядываясь на ходу, как будто из-подо льда вот-вот должен был кто-то выглянуть. Пройдя десяток шагов, они наконец остановились.
– Боже мой! – так же едва слышно произнесла Женя. – Почему же я испугалась, надо же было перепрыгнуть к вам, еще же можно было… А теперь и вы из-за меня!..
– Вы бы в воду упали, – пожал плечами Юра. – А вертолет еще неизвестно когда прилетел бы. Думаете, долго можно мокрой на холоде просидеть? Что в лоб, что по лбу, не переживайте. А почему вы без шапки? – поинтересовался он.
Женя потрогала свою голову.
– Не знаю, – ответила она. – Потеряла, наверное. У меня ушанка нерпичья была, Ленкина…
Чтобы обойтись без лишних слов, Юра молча надел на нее свою вязаную шапку, а сам поднял капюшон, застегнул под самым подбородком.
– Зачем вы? – попыталась возразить Женя.
Но голос ее звучал слабо, и Юра решил, что можно не отвечать.
Они молча стояли посередине льдины, края которой едва угадывались в белесой снежной мгле. Юра ожидал, что она сейчас спросит, что же делать. Ответить ему было нечего. Но Женя молчала.
– Вертолетов много подняли, – сказал он, чтобы нарушить молчание. – Скоро заметят, подберут. А все-таки мир тесен, а, Женя? – улыбнулся Юра. – Надо же, чтобы именно вы оказались на этой льдине!
– Тесен ваш остров Сахалин! – На ее губах тоже мелькнула улыбка, едва заметная, в самых уголках – и все лицо сразу переменилось, глаза засияли, как светлые звезды. – Только вам-то чему радоваться, Юрий Валентинович?
– Почему же, – возразил он. – Зато у меня теперь есть возможность извиниться перед вами. Так-то где бы я вас искал? А здесь – пожалуйста, с доставкой!
Кажется, она немного развеселилась от этих слов, которые он произносил не задумываясь, только чтобы ее успокоить. Растерянная безучастность на ее лице сменилась почти что веселым выражением.
– Вы ведь уже, помнится, извинились? – сказала Женя, глядя на него со знакомой полуулыбкой, которая теперь, в состоянии тревоги, не показалась ему ни холодной, ни надменной. – Вам же на обход было пора?
– Ну, мало ли куда мне было пора, – ответил Юра. – У меня настроение тогда было отвратительное, но вы-то в этом совершенно не были виноваты, а обхамил я именно вас. Извините, Женя.
– Вы меня просто поражаете, Юра! Можно, я вас по имени буду называть? – Он кивнул. – Вы меня просто поражаете! – повторила Женя. – Стоим мы с вами на каком-то обломке, несет нас черт знает куда – кажется, просто на погибель, – а вы извиняетесь, что не тем тоном со мной разговаривали неделю назад!
– При чем здесь тон? – возразил он. – Смысл высказывания тоже был не из приятных.
Женя махнула рукой и засмеялась. В этот момент льдину качнуло сильнее, и они едва устояли на ногах.
– Не бойтесь, не бойтесь, – сказал Юра, подхватывая ее под локоть. – Это мы, наверное, с другой льдиной столкнулись. Но наша огромная, а то бы мы с вами так себе не стояли, как на паркете.
Он прекрасно понимал, что огромная льдина в любой момент может расколоться, и даже прямо у них под ногами, и прислушивался к поскрипыванию льда, к плеску воды.
– А я теперь не очень боюсь, – снова найдя точку равновесия, ответила Женя. – Теперь ведь все равно уже – что-то само собой происходит, от нас ничего не зависит, правда?
– Правда, – кивнул он. – Спокойствие, только спокойствие!
– Ладно, самый лучший в мире Карлсон, – снова засмеялась она.
Прикидываться Карлсоном, отвлекая Женино внимание, можно было сколько угодно; это дела не меняло.
Единственное, что должно было утешить, – это то, что ветер переменился. Юра сразу заметил, что он теперь не отжимной. Значит, их несет не в открытое море, а вдоль берега, который, правда, все равно не виден. Это, конечно, уже хорошо. Но далеко ли успело отнести, пока не поменялся ветер, – этого Юра не знал.
Он считал, что не очень хорошо ориентируется на местности: все-таки городской человек, это чувствуется. Хотя и пространственным идиотизмом не страдал, север от юга мог отличить по компасу и даже по солнцу, мог элементарно привязаться по карте. И компас у него был с собой, и карта. Да что в них толку, если неизвестно, прибьет ли их вообще когда-нибудь к берегу, не налетит ли на что-нибудь под водой их ненадежная льдина, не развалится ли еще на множество обломков…
Всматриваясь туда, где мог неожиданно показаться берег, Юра краем глаза наблюдал за Женей. Нельзя было позволить ей испугаться, иначе что он стал бы с нею делать посреди сплошной воды?
Юра не раз видел, в какое состояние впадают люди в минуту опасности, и что такое паника, он тоже знал не понаслышке. В Абхазии паникой охвачены были целые села, дороги были запружены насмерть перепуганными людьми. Он до сих пор вспоминал об этом с содроганием.
Но, к счастью, Женя была спокойна – или выглядела спокойной. Она только замерзла, кажется: шмыгала носом, переминалась с ноги на ногу, похлопывала себя по бокам.
Зима на юге Сахалина всегда была мягкая, а теперь, в апреле, стало уже и вовсе тепло. Но они слишком долго находились на открытом пространстве; уже начало казаться, будто ветер дует со всех сторон.
Юра и сам чувствовал, что даже сквозь непрошибаемую спасательскую куртку его начинает пробирать холод. На Жене куртка тоже была подходящая – японская, стеганая, наверное, на теплой подкладке. Но сколько еще они продержатся так, на пронизывающем ветру, даже в самой теплой одежде?
– Да! – вдруг вспомнил Юра. – Женя, я полный идиот! Чего мы с вами мерзнем, как бомжи? – Он сунул руку за пазуху, достал плоскую фляжку, поболтал, прислушиваясь к приятному плеску коньяка. – Выпьем, – то ли предложил, то ли приказал он. – Отметим, что живы, заодно согреемся.
– Отм-м-ме-етим… – пробормотала Женя.
Конечно, она замерзла: губы посинели, руки дрожали, когда она брала фляжку у него из рук. Но несколько глотков коньяка сразу подействовали – по крайней мере, синева отхлынула от губ.
– Согрелась? – спросил Юра. – Давай я теперь.
– Ты пей, пей, – сказала Женя, заметив, что он отпил всего глоток. – Мне уже хватит.
– Это тебе пока хватит, – улыбнулся он. – А потом, может, еще что-нибудь придется отмечать. Прибьет же нас к берегу когда-нибудь.
