– Пока я своими глазами не увижу тело матери, я никогда не поверю в ее смерть на самом деле. Считайте меня наивной, но мне так легче переживать тяжелую утрату.
– В таком случае вам нужно связаться с отцом. Он единственный, кому могла понадобиться королева. Живая или мертвая, – Седрик плюхнулся на свое место.
– Пока я не готова встретиться с ним.
– В таком случае время, которое еще могло помочь вам узнать больше о смерти вашей матери, неумолимо истечет. Я уверен, вы в силах побороть свои принципы, ради человека, который вас безгранично любил.
Лиана не ответила. Остальные поняли, что не должны продолжать разговор на эту тему. Еще долго Седрик завывал разные тосты в честь новой королевы Творса, пока все не разбрелись по своим комнатам и не оставили его одного, заснувшего в собственной тарелке с пшеничной кашей.
***
Лиана проснулась от громкого стука. Укутавшись в ночную сорочку, она подошла к двери и насторожено спросила:
– Кто там?
– Санли Орегх, Ваше Величество.
– Что случилось? Почему ты будишь меня среди ночи? – Лиана открыла дверь и увидела бледное возбужденное лицо паладина.
– Только что нашли тело мертвого аббата. Все монахи прямо сейчас собираются в зале капитула, чтобы найти виновного. Все наши люди взяты под стражу, пока убийца не будет найден. С меня взяли слово рыцаря, что я не покину монастырь до выяснения всех обстоятельств и позволили лично сопроводить вас в зал.
– А зачем им понадобилась я?
– Под подозрением все, Ваше Величество. Но, так как вы королева, они не могут взять вас под стражу. Однако им спокойнее, когда все у них на виду.
– Какая дерзость подозревать монарха в убийстве! – Лиана грозно посмотрела на паладина, как будто он был виновником этих подозрений. – Я сейчас же соберусь. Подожди здесь.
Через несколько минут волшебница вышла в коридор в длинном платье и собранными на затылке волосами. Запах ванили вырвался из комнаты прежде нее и вслед за Санли Орегхом королева пошла на суд.
Зал капитула кишел монахами. Успешно отдав Святой Касандре утренние молитвы, все послушники и посвященные в абсолютном молчании столпились в квадратном помещении и глядели на приора, стоящего за тумбой и сложившего руки перед собой.
Лиана в сопровождении Санли Орегха стояла позади частокола из монашеских капюшонов и искоса глядела на человека с повязкой на глазу, которого встретила не так давно в часовне.
– Братья! – начал вещать приор. – Этой ночью аббат был найден мертвым в своих покоях. Бурлящая бездна просочилась сквозь святые стены нашего монастыря и жаждет завладеть нашими душами. Мы с вами живем по одним законам и поэтому я прошу выступить всех, кому есть что сказать, чтобы скорее раскрыть мерзопакостное преступление и искоренить Зло, которое поселилось в теле одного из нас.
Тишина накрыла зал. Лиана едва заметила, как один из монахов, бесшумно ступая, взошёл на трибуну и снял капюшон.
– Вы все знаете меня, как брата Главена. Я стал послушником всего неделю назад и понимаю, что подозревать меня сама Богиня вправе в первую очередь. Я вышел на это место не оправдывать себя, а рассказать о том, чему оказался невольным свидетелем.
Монахи неподвижно глядели на своего брата, и никто не произносил ни слова. Канделябры, со свечами на них, вместо того чтобы освещать каждого присутствующего, еще сильнее прятали лица монахов в тени капюшонов.
– Обед молчания сегодня я вынужден нарушить, потому что мне случилось услышать тайну, которую запрещено хранить служителям Касандры, – продолжал Главен. – Вчера вечером я сидел в библиотеке и переписывал законы Создательницы. Я увлекся настолько, что не услышал, когда колокола призвали на вечернюю молитву, а вскоре, к своему величайшему стыду, уснул. Проснулся же задолго после, среди ночи, от того, что дверь в библиотеку открылась хоть и со слабым, но с очень пронзительным скрипом. Осознав, что нарушил несколько строжайших законов я спрятался, чтобы сохранить свою вину в тайне. Я каюсь в содеянном и готов искупить преступление любыми молитвами или любой работой, которую вы поручите мне, но рассказать правду сейчас важнее, чем спрятаться от глаз Святой Касандры, которая несомненно, итак, всему стала свидетельницей. Я притаился и еще через некоторое время услышал два голоса. Мужской и женский. Женщина говорила, что встретилась с собеседником только ради матери, Святой Касандры, и что для нее это единственная возможность поверить в то, что она существует и не покинула ее. Мужчина убеждал, что Бурлящая бездна никогда не завладеет ее душой, если она – женщина, встанет на путь праведный и вместо того, чтобы противиться воле божьей, пойдет с предназначением в одном направлении. Их спор продолжался до тех пор, пока к их беседе не присоединился сам аббат, оказавшийся, как я понял из разговора, в библиотеке совершенно случайно. Что было дальше, я не знаю, потому что, испугавшись быть разоблаченным Его Святейшеством, я покинул место убийства. Беря во внимание то, что тайны не несут в себе ничего святого, я считаю, что именно брат Пвен, виновен в смерти аббата.
Монахи не разразились вздохами, какие привыкла слышать Лиана в стенах любых других помещений, когда кто-то раскрывал чье-то преступление. Все покорно продолжали внимать говорящим.
– Брат Главен, ты утверждаешь, что именно брат Пвен и был тем монахом, к кому приходила женщина? – приор поднял густые черные брови.
– Совершенно, верно. Тень еще сильнее разрезала его щеку тогда. Мы никогда не смотрим в прошлое братьев, потому что прошлое остается в прошлом, но такие шрамы получают только те, кто не вел праведный образ жизни.
– Уведите лжеца и закуйте в цепи! – приказал приор.
– Что? – опешил Главен, которому казалось, что несколькими минутами ранее он открыл всем правду.
– Ты солгал, послушник. Теперь мы должны узнать только зачем тебе понадобилась смерть аббата.
– Но я не лгал, – покорно поддаваясь заковыванию в кандалы ответил Главен. – Я слышал собственными ушами и видел своими глазами все, о чем рассказал. Неужели слово справедливость незнакомо обитателям здешних стен?
– Справедливость — это прежде всего правда, но ты обманул наше доверие рассказав историю, которая априори не могла произойти с братом Пвеном.
– Но почему?
– Потому что немые не умеют говорить. А каждый монах, что провел в монастыре больше недели знает, что брат Пвен лишен дара речи от рождения. Во имя Создательницы Святой Касандры, я приказываю высечь брата Главена на внутреннем дворе. Десять ударов плетью. После чего клеймить позорным знаком и изгнать навсегда. Ни одно существо на Неймерии отныне не примет тебя в своем доме, грешник, и не даст куска чёрствого хлеба, ибо знак у тебя на лбу будет рассказывать всем о твоем преступлении в стенах монастыря – там, где даже маленькая ложь считается великим грехом!
Монахи в черных рясах и плетями на поясах отвернули ошеломлённое лицо Главена от приора и увели прочь.
