– Я вернулась, староста.
Трехсотлетний старик еле поднял голову, чтобы взглянуть на того, кто и зачем вернулся.
– Это ты дитятка несчастное?
– Это я, – ответила эльфийка и села за замусоленный деревянный стол. Я скромно ждал на пороге.
– Что привело тебя в Серковье спустя долгие месяцы?
– Я нашла способ победить чудовище, что у вас в лесу водится.
– Боги с тобой, дитя! – бледные глаза старика медленно раскрылись, а сам он замотал головой. – Уходи туда, откуда пришла, пока цела.
– Но вы же… – Дианна искренне изумилась.
– Уходи говорю, проклятая! Мы только с лихом лесным в мире жить стали! Не нужно нам никакой помощи и денег мы не предлагаем больше за его голову!
Старик схватился за палку, на которую опиралось его дряхлое тело даже в те моменты, когда он сидел, и принялся стучать ей по полу, очевидно без возможности увидеть гостью незрячими глазами. Эльфийка поднялась с табурета, бесшумно отошла на несколько шагов назад и несколько минут наблюдала, как староста размахивает посохом и бранится. Затем она подошла ко мне и приказала идти следом.
Мы вышли на улицу. Я ничего не говорил, наблюдая за тем, как сосредоточенный взгляд полубогини всматривается в кроны деревьев в лесу за деревней.
– Тут что-то не так, – наконец сказала она. – Он как будто ослеп…
– Это очевидно, – я стряхивал с башмака то, на что все-таки удосужился наступить. – Дай Всевышний Иирис мне дожить до таких лет, я был бы безгранично признателен, пусть даже взамен мен пришлось бы пожертвовать зрением.
– Дело не в этом, – сухо перебила она. – Когда я была здесь прежде, он видел. И видел достаточно хорошо. Нужно поговорить с другими жителями.
Только сейчас я понял, что все улицы заполнены курицами, овцами, козлами, свиньями и другой живностью и ни один человек не занимается привычным деревенским делом на свежем воздухе. Мы прошли несколько саженей до другой избы. Когда Дианна прикоснулась к двери, чтобы постучать – та сама отворилась и пустила нас внутрь.
– Есть кто дома? – произнесла моя спутница.
Никто не ответил. Пытаясь побороть свою воспитанность и бережное отношение к личному пространству незнакомых мне людей, несколько мгновений я колебался стоя на пороге и не желал проходить внутрь. В конце концов, трусливо озираясь, – мне нисколько не стыдно за оценку собственного поведения – я прошел следом за эльфийкой, которая уже стояла у изголовья кровати, вглядываясь в бездыханное тело селянина. Из ушей, глаз и носа мертвеца когда-то текла кровь, а теперь застыла крупными струями, придавая выражению лица убитого пугающий вид.
– Кажется, это работа соловья-разбойника? – уточнился я.
– Надо проверить другие хаты, – взволновано выпалила она, а ее дух пропал из помещения, где, неуклюже разворачиваясь еще оставалось мое бренное тело.
За полдня мы обошли все дома в Серковье. Многие из крестьян были мертвы, а те, кто был жив, оказались слепы и агрессивны.
– Завтра пойдем в лес, – произнесла Дианна, подбрасывая в огонь дров.
Мы заняли свободную халупу, все прежние владельцы которой отправились на тот свет и покинули свои тела еще в сенях, благородно позволив их будущим мстителям набраться сил перед великой охотой в комнатах, где не шастала смерть.
– А что, если мы не проснемся? – предположил я, по-настоящему поверив в это.
– Перестань бояться, циркач.
– Нет, правда. Откуда вы знаете как одна половина населения умерла, а другая ослепла? Почему вы думаете, что это не могло произойти во сне?
Мои слова точно заставили эльфийку задуматься, потому что она долго не отвечала и даже перестала засовывать дрова в печь.
– Быть может лихо только и ждет, чтобы мы потеряли бдительность и заснули…
– Перестань! – не выдержала полубогиня. – Хочешь, чтобы мы отправились сейчас? На ночь глядя?
– Конечно нет! – возмутился я. – Просто…
– Просто у нас только два выхода – идти за чудовищем сейчас или идти на рассвете. Выбирай.
Этот выбор оказался самым сложным за всю мою долгую жизнь. С одной стороны я боялся уснуть и больше не проснуться, а с другой – пойти ночью на охоту на монстра и даже не увидеть своего убийцу, если вдруг придется прощаться с жизнью. Конечно, я мог попытаться убежать, но не думаю, что охотница на чудовищ отпустила бы меня просто так, без стрелы в брюхе.
– Сейчас! – выпалил, судорожно почесывая ладони я. – Если уж суждено умереть, пусть это случиться раньше. А если выживем, я по крайней мере, с большей вероятностью успею застать в Нордхолле свою дочь.
Эльфийка молча согласилась. Мы взяли все необходимое и пошли в лес.
***
Сказать, что мои ожидания на счёт легкой победы не оправдались – ничего не сказать. Как только мы отошли от Серковья на версту, до моих ушей со всех сторон донесся мелодичный свист. Несмотря на то, что задолго перед нами прошли искусно наколдованные иллюзии полубогини и бедного циркача, это не сбило монстра с толку, а наоборот еще больше раззадорило его. Вместо того, чтобы убить нас сразу и тем самым смилостивиться над несчастными, соловей-разбойник сладкой мелодией усыпил незваных гостей, а очнулись мы уже в небольшой землянке посреди леса, в которой прямо по центру комнаты находился пыточный стол. Конечно, как вы позже узнаете, он был далеко не для пыток, то тогда мне показалось именно так.
Уродливое чудовище – не зверь и не человек, на двух ногах, но с двумя лапами, клювом вместо носа и птичьим оперением на голой спине, что-то варило в огромном котле и присвистывало.
Уже довольно долго я лишь притворялся что сплю, изредка поглядывая на Дианну, которая до сих пор прибывала в глубоком сне. Мои руки были свободны – похоже чудовище оказалось настолько уверено в себе, что даже не удосужилось связать нас, а быть может, обычными лапами сделать это было просто невозможно. Сменив мелодию свиста на другую, соловей-разбойник неуклюже повесил себе на плечо небольшую плетеную корзинку и вышел наружу.
– Дианна! – шепнул я громко и ущипнул ее за руку. – Полубогиня!
Но эльфийка не шевелилась. Вряд ли монстр даст нам еще один шанс остаться наедине, поэтому, сильно не углубляясь в собственный мысли, я подошел к кастрюле, стоящей на печи с какой-то неприятной слизью внутри. Проверил. Содержимое было холодным, пусть и пахло довольно мерзко. Я взял кастрюлю и вылил всю непонятную смесь на голову полубогине, да простят меня за это кощунство ее Отцы. Пахнуть стало еще противнее, а эльфийка стала приходить в себя и незамедлительно корчить такую гримасу, что мне показалось, будто я пробудил вовсе не добродушную красавицу, а ее темную сторону.
– Бурлящая бездна! – воскликнула она, а мне тут же пришлось закрыть ей рот рукой и частично замараться в мерзкой жидкости.
– Тише! Иначе монстр вернется и не даст нам возможности, чтобы хотя бы поразмышлять о победе над ним.
