Вечером, в день нашей встречи, мы сели на корабль, плывущий с товарами в Холденфелл, и уплыли к берегам Опанеса. Заплатив одному мужику с двумя кобылами, тянущими телегу, мы добрались до Бездонных Болот и разбили лагерь неподалёку, где земля еще твердо лежала под ногами, а делать последний рывок прямиком до Серковья не позволяла малознакомая местность и непроглядные сумерки.
– Ты будешь спать прямо на дереве? – удивился я, завидев, как Дианна забирается на нависшие надо мной ветви дуба.
– Прямо здесь, – она устроилась поудобнее и теперь я видел лишь часть ее спины.
– Честно сказать, я не большой любитель спать в лесу в одиночестве… Тут ходит много разной живности, желающей растерзать заплутавших путников…
Стрела вылетела из неоткуда и расколола маленький грецкий орех, выпавший в тот самый момент из моих рук. Я тут же бросил взгляд наверх, где эльфийка уже укладывалась на свое прежнее место.
– Можешь не переживать за свою шкуру, циркач, – сказала она, явно намекнув на мое чрезмерное желание оставаться в живых до глубокой старости.
– Ну хорошо, – смог расслабиться я и уселся, направив свой взор в туман над болотами. – Могу я задать вопрос, раз уж имею возможность провести с великой полубогиней ночь.
– Валяй. Только смотри, чтобы те, кому ты будешь рассказывать эту историю, поняли тебя правильно, когда узнают, что ты провел ночь со мной.
Я пропустил ее слова мимо ушей, так как уверенно считал, что из любой фразы слушатель обязан вынести ровно столько сколько посчитает нужным. А будет это преувеличение или преуменьшение моей истории, не имеет для меня никакого значения, если перед самим собой моя совесть останется чиста.
– Вы постоянно пытаетесь разрушить мою веру в вас, госпожа. Могу я узнать правду о вашем рождении, чтобы, с вашего позволения, иметь возможность развеивать мифы, которые о вас слагают?
– Пусть моя репутация, циркач, живет своей жизнью. Я не переношу, когда передо мной преклоняются и брызгают слюной в надежде завоевать божеское уважение, но, если мой образ когда-нибудь спасет мне жизнь – ничего не имею против. Я, в конце концов, очень редко появляюсь в тех кругах, где меня ценят. Расскажи лучше почему ты, будучи самодостаточным иллюзионистом никак не можешь отделаться от навязчивой идеи преследовать свою дочь и вернуться на арену. Ведь с течением времени цирк становится донельзя скучной вещью.
– Цирк заставляет чувствовать себя нужным, госпожа. Я стремлюсь вернуться туда по тем же причинам, что двигают вас к охоте на чудовищ.
Она усмехнулась, явно не восприняв мои слова всерьез.
– Ну а дети? – спросил я. – Разве за столько веков у вас не появилось детишек?
– Ты должно быть забыл про участь эльфов циркач? В купе с нежеланием продолжать род, появление детей становиться и вовсе невозможным.
– Но неужели вам, госпожа, никогда не хотелось взять на руки малютку-эльфа, похожего на вас? Того, кто продолжит убивать монстров и спасать этот мир, когда ваше здоровье уже не будет таким крепким?
– Боюсь в этом и заключается самый большой парадокс. При всей моей любви к ремеслу, которым я занимаюсь, я бы никогда ни хотела той же участи своим потомкам, – полубогиня свесила руку с ветви, а ее грациозные пальчики беззвучно наигрывали какую-то мелодию на невидимом инструменте.
– Почему так происходит? Быть может вам известен ответ и на этот вопрос?
– Я думаю, что родителям чаще всего не хватает смелости признаться самим себе в том, что дело, которым они занимаются уже исчерпало весь интерес к себе, а что-то поменять им кажется уже невозможным и только дети помогут покинуть тот круг, из которого не нашли выхода предки.
Какое-то время мы лежали молча, пока я не осознал скорую встречу с чудищем, ради которого мы и доехали до этого конца света, а душа у меня тут же ушла в пятки.
– Какой у нас план, относительно этого…соловья-разбойника? – я оглянулся вокруг, чтобы удостовериться, что чудовище вдруг не подслушивает нас.
– Твои иллюзии и есть наш план.
– Можете рассказать более подробно. Ведь уже завтра мне предстоит рисковать своей жизнью, спасая, быть может, сразу несколько поколений крестьян.
– Лихо это, опаснее всего, когда свистит, – начала она. – Мы с тобой должны быть далеко от него, когда твои иллюзии, в виде нас, войдут в лес. Пока монстр будет тратить силы на то, чтобы убить бессмертные образы, я лишу его жизни.
Эльфийка все также лежа на спине, натянула тетиву и запустила стрелу высоко вверх. Клянусь, та летела до самой луны, пока мое зрение не потеряло ее из виду.
– Что ж, значит мы в шаге от победы. Могу я теперь узнать, где после этой, обязательно вошедшей в легенды о вас, охоты я смогу найти свою дочь?
– Крепость Нордхолл. Цирковая труппа держит путь на север. Странник из Дастгарда пригласил на Свободный Конвент всех владык Неймерии. Нынче туда приедет множество богатых людей, готовых платить за развлечения на холодных вершинах Призрачных Гор.
Я подскочил на ноги, а сердце мое заколотилось так, будто последняя надежда увидеть дочь пыталась вырваться наружу, безудержно стуча по груди изнутри.
– Призрачные Горы?! – воскликнул я. – Это же на другом конце света?!
Но моим эмоциям было не суждено существовать долго. Стрела, пущенная полубогиней некоторое время назад, прилетела обратно и впилась в землю рядом с моей ступней. Объяснять, что такое гнев Всевышнего Иириса старому циркачу не надо. Я мигом поутих, но не отвел взгляда с эльфийки.
– Успокойся, циркач. Если завтра мы убьём монстра, то ты успеешь прибыть в крепость в самый разгар события.
– Тогда чего мы ждем? В Опанесе был корабль, который отходит через два дня утром! Я успею попасть на него, если мы пойдем за головой чудища прямо сейчас!
– Если мы пойдем за головой чудища прямо сейчас, то уже никогда не вернемся с Бездонных Болот! – остудила мой пыл Дианна и злым блеском в глазах заставила усесться на прежнее место.
– Я понял, – пробубнил мои губы, и я закутался в спальный мешок.
Из меня вырывалось множество слов, но упрямо пытаясь удержать их в себе мне в конце концов удалось уснуть и проснуться лишь на утро.
Я собрал свой дорожный мешок – полубогиня несла на своей спине только лук и колчан стрел – и мы побрели вдоль Бездонных Болот, по трапе в сторону деревни.
Как я уже упоминал ранее, деревня Серковье оказалась крайне убогим местом. Селяне жили в недостроенных домах, у некоторых из которых даже не было крыш; стадо овец паслось прямо перед домом старосты, и чтобы не замарать башмаки, мне приходилось тщательно рассматривать землю, прежде чем ступить на нее; а вода в колодце, которой так хотелось напиться с пути, оказалась подозрительного коричневого цвета. Скажу честно, сделать больше трех глотков у меня не хватило ни сил, ни желания.
