— Оставьте нас! — король обратился к служанкам, которые петляли по залу и, удостоверившись, что никого не осталось, продолжил, — Насколько тебе стало страшно, когда ты представила армию магов, которую мог собрать творсийский император? А теперь представь, что Сарвилл Кхолд соберет такую же армию, но настолько могущественнее, насколько великан с Расколотого Хребта могущественнее гнома с Призрачных Гор. Будет просто истребление всего живого потому, что Дастгард будет стоять до последнего выдоха! Я клянусь! Наступит конец! Всего! Света! Людей! Ваших ничтожных жизней! Берега Неймерии поглотят Вечные Воды, а суша покроется вечным льдом, — он снова забегал безумным взглядом поочередно по лицам Лианы и королевы, срывая до этого спокойный и рассудительный голос.
— Сказки! На любом этапе войны можно найти компромисс и заключить мир. — Не поверила принцесса, оспорив слова короля и не испугавшись его безумства.
— Довольно! — перебил Рогар, — завтра мы схватим странника, и вскоре он будет казнен по всем законам Дордонии. А сейчас прошу меня извинить, я отужинал и мне надо справить нужду.
Король небрежно насадил на голову корону и неуверенной походкой поплелся к выходу, оставив бокал с недопитым вином при себе.
Принцесса пересела ближе к матери — на освободившееся место короля.
— Мама, нужно предупредить Сарвилла. — сказала она, взявшись влажными от волнения руками за край стола. Легко дрожащий на подвеске аквамарин выдавал беспокойство своей хозяйки, а ураганы раскачивались в ее глазах. — Нужно предупредить его сегодня. Завтра будет поздно.
— Где именно в Медвежьем квартале находится его дом? — решительным тоном спросила королева.
— Я не знаю, — ответила принцесса, обхватив руками лицо, — я не спрашивала у него таких вещей, матушка.
— Почему именно Сарвилл? — после небольшой паузы продолжила принцесса, — Почему эта проклятая чародейка не подслушала про любого из тысяч других дастгардцев?
— Другой вопрос, почему из тысяч других дастгардцев тебя тянет именно к страннику? Вопросов всегда больше, чем ответов, милая. Я отправлюсь к медведям, а ты оставайся в замке. Будем надеяться, что если мне не удастся найти странника, то он заглянет к тебе сам.
Королева поднялась со стула, поддерживая руками свой округлый живот, поцеловала дочь и удалилась. Через мгновение в обеденный зал вошел королевский паладин и проводил принцессу в ее покои.
***
На улицах Медвежьего квартала вечерело, но работа кипела как всегда — без намека на спокойную жизнь и скорый вечерний отдых туда-сюда носились разнорабочие словно день только начался. В воздухе висел запах несвежей рыбы и деревянной стружки, который перебивался запахом дубленой кожи, а что-то, напоминавшее застоявшийся недельный суп, разносило свой аромат по бродяжьим улочкам и въедалось в одежду.
Здесь не было нищих, которые вечно слоняются между домами и просят милостыню или тех, кто в пьяном угаре валяется в подворотне. Вернее, их здесь было не больше, чем в любом другом квартале Дастгарда. Никто из местных не мог похвастаться большим домом или периной без клопов, зато каждый из них знал, что такое дух и свобода не понаслышке.
Днем каждый из медведей — так называли себя жители одноименного квартала — узнавал другого в лицо, каждый мог попросить первого встречного попробовать его похлебку на вкус, а то и вовсе присоединиться к столу, а на следующий день получить новый длинный лук для охоты или, например, связку гвоздей в подарок. Золото не имело здесь веса. Жизнь была построена таким образом, что каждый получал услугу за услугу, а все ситемы и сетимы, что попадали сюда извне, тут же уплачивались в королевскую казну.
Конечно, квартал было бы сложно счесть за неблагополучный, если бы всё было настолько просто. Как только солнце уходило за горизонт, этот район Дастгарда окутывало мраком. Здешние люди, словно оборотни, потерявшие себя с появлением на небе луны, начинали грабить то, что, по их мнению, не должно было попасть в руки короля, убивать тех, кто был не согласен с ними и даже насиловать женщин просто потому, что никакого закона, который мог бы их остановить здесь не существовало. Все законы прекращали свое действие ровно в десять вечера, когда громоздкие железные ворота запирала снаружи городская стража и оставляла медведей наедине с собой. Жестокость, так умело скрывающаяся тут днем, выходила на охоту ночью.
В еще открытые огромные ворота, отделяющие Медвежий квартал от Солнечной аллеи, вошла высокая женщина в синем плаще.
— Где тут корчма? — поинтересовалась она, ухватив за плечо пробегающего мимо мальчика.
Ребенок махнул рукой, показывая направление, и помчался дальше. Следом пробежали еще несколько чумазых детей, видимо, отчаянно желающих за что-то отомстить первому. Женщина рукой приподняла капюшон с глаз и увидела с десяток лошадей, топчущихся у крыльца здания, вывеска которого гласила — «Берлога». «Конечно, можно было догадаться, что корчма — первое место, где останавливаются путники, приезжая в город», — подумала она. — «Особенно наслышанные о медвежьем гостеприимстве».
— Эй, ты! К тебе обращаюсь! Не видел здесь рыжего мальчугана? — выкрикнул подвыпивший мужчина, сидевший на крыльце дома, мимо которого она проходила. В ответ незнакомка отрицательно помотала головой, но из-за объемного капюшона движение сделалось еле заметным.
— Я с тобой говорю, гнида! — завопил он и запустил глиняным стаканом — он разбился у ее ног. — Мы здесь не любим чужаков, проваливай! Или будь добра жить по нашим правилам — если что-то спрашивают — отвечай!
Фигура в плаще поплыла дальше — вдоль улицы, игнорируя пьяницу и плавно обступая осколки разбитого стакана.
Потом королеву ждало препятствие в виде стаи собак, которые облаяли её, приняв за нищего, слоняющегося по улицам в поисках пищи и составляющего им конкуренцию.
Расстояние до корчмы оказалось самым опасным и незабываемым приключением в ее жизни за последние несколько лет, проведенных на территории Шаарвиля. Обычно король не позволял жене ходить дальше Купеческого квартала, особенно теперь, когда она носила под сердцем его дитя. Сейчас же местные лачуги завораживали королеву пуще всегда зеленого Красного Сада, а непроглядный туман вскружил голову сильнее вечно несущих свое бремя, тянущихся к облакам шпилей обители королевской семьи. Бедняков, просящих милостыню, хватало и в других районах Дастгарда, но здесь они были частью единого целого и вписывались в общую картину не хуже звезд на ночном небе — их миссия заключалась в том, чтобы собрать стекшиеся в квартал монеты и через хранителя передать короне. В первый раз за многие годы Антина не могла вообразить, что будет с ней через минуту, час, день, если она останется дольше положенного в пределах этого живущего своей необычной жизнью Медвежьего квартала. Это одновременно пугало ее и заставляло сердце трепетать от восторга.
Ручка двери в корчму оказалась неприятной на ощупь — липкой и шершавой. Королева неуверенно зашла внутрь и огляделась.
— Не хочешь повеселиться, дорогой? — спросила женщина с уродливым шрамом на щеке, только что вошедшего человека, но не получив ответа, недовольно фыркнула и удалилась к ближайшему столу.
