— Вверх по лестнице, вторая дверь направо, — ответил корчмарь, закинув полотенце на плечо, и важно облокотился на прилавок по ходу, вероятно, вспоминая все движения, которые делал в этих случаях тот, от которого по наследству ему и достались «Рога и копыта».
Сарвилл оставил монету за помощь и поднялся наверх.
— Ну? — важно спросил он, встав перед ванной, в которой с закрытыми глазами расслаблялась волшебница. — Как я тебе? Купец сказал, что в этих штанах я очарую любую леди…
Ноэми лениво приоткрыла глаза. Мыльная пена смешно расположилась у нее на лице.
— Если ты покупаешь одежду для того, чтобы очаровывать каких-нибудь, как выразился твой купец, леди, штаны тебе вовсе не нужны. Мог бы сэкономить несколько ситемов, — проурчала она и закрыла глаза.
— Ха! — наигранно усмехнулся медведь. — Как-нибудь я обязательно воспользуюсь твоим советом. Но ты посмотри на этот меч. На лезвие нанесены гномьи руны. Я чувствую себя превосходно!
— Ты меня удивляешь, Сарвилл. Как ты можешь чувствовать себя превосходно, если от тебя до сих пор таранит дорогой? Я надеялась, что ты додумаешься посетить бани. В Аарде, говорят, бани лучшие в Дордонии. — чародейка даже не подумала хотя бы на секунду открыть глаза, чтобы оценить новый меч спутника.
— Ты начала говорить, как все эти задаваки с рыночной площади, — он убрал меч обратно в ножны.
В углу комнаты стоял табурет, на который и уселся странник в ожидании, пока чародейка закончит свое долгожданное отпаривание в горячей воде, пар от которой расползся по комнате, словно бесформенный джин, выпущенный из бездонной лампы. Сейчас свет играл со странником, и свечи, освещавшие все вокруг, хитроумно прятали в темноте бадью, в которой нежилась волшебница. Он навалился спиной на стену позади себя, широко растопырив ноги, и взял со стола стакан с водой, жадно пригубив его. Впервые за весь день воздух вокруг был наполнен смесью приятных ароматов — цветов, фруктов и воска.
Вдруг Ноэми открыла глаза и сверкнула ими в сторону странника.
— Я чувствую магию, — встревоженно отозвалась она из темноты. Всплеск воды столь же тревожно отозвался вслед за ее голосом. — Не может быть, чтобы ты обладал магией такой силы. Еще несколько часов назад я не чувствовала ничего подобного. Тут что-то не так.
Мимолетная тревога, которой странник поддался несколько секунд назад, безвозвратно улетучилась, как только волшебница поднялась на ноги — пусть свет от огня и не открывал всех тайн ее тела, но этого было достаточно для того, чтобы любой здравомыслящий мужчина сиюминутно отодвинул на задний план все свои дела. Она обернулась в полотенце и ступила на свет. Несколько капель почти незаметно стекали по розовой коже волшебницы, которая уже покрылась мурашками. К букету ароматов, отзывающемуся в воздухе, добавился мягкий запах мёда.
— Davoin’te lana fial’h! — Ноэми воспользовалась старо-эльфийским наречием. Она бросила заклинание холодно, бездушно и, казалось, без единого намека на акцент, словно старо-эльфийский был ее родным языком.
В комнате стало холоднее. Сарвиллу показалось, что он слышит не похожий ни на что треск, который прыгал сейчас по небольшой гостиной комнате «Рогов и копыт» из угла в угол, отзываясь то в одном ухе, то в другом и творя что-то за пределами его понимания. Пламя изворотливо прыгало на свечах, уклоняясь от выпадов задувающего в комнату морозного ветра. Мурашки теперь добрались до спины медведя. Его руки покрылись холодным потом, а только что наполнявший комнату пар вступил в схватку с ледяным холодом, оседая инеем на большом овальном зеркале у входной двери.
В следующую секунду все, что Сарвилл купил на рынке, буквально на глазах начало менять свою форму подобно увядающим бутонам цветов, чье время пребывания в этом мире было ограничено несколькими мгновениями. Кожаные сапоги превратились в старые разношенные тряпочные тапки, штаны упали лохмотьями на пол, а куртка и рубаха повисли на его плечах ветхой тряпкой, сейчас сгодившейся лишь подавальщице для того, чтобы подтереть за очередным перебравшим забулдыгой этажом ниже. Из ножен же теперь гордо выглядывала деревянная тупая палка, которую поленились даже очистить от зазубрин.
— Ноэми, Бурлящая бездна, какого черта ты делаешь? — Сарвилл в мгновение ока приобрел самый жалкий вид, который только можно было себе представить.
Чародейка звонко рассмеялась.
— О чем я только думала, отпуская тебя одного на рыночную площадь в Аарде? — она облегченно плюхнулась обратно в воду и вновь утонула в тени.
— Я не услышал ничего вразумительного, волшебница, — совсем не разделяя эмоций волшебницы проскрежетал Сарвилл.
— Похоже, ты недооценил того, кто, наверняка, сделал тебе умопомрачительную скидку. Уловка из учебников для первокурсников, медведь — не думала, что кто-то во всей Неймерии еще способен попасться на нее. Или ты просто воспринял мои слова про девушек и отсутствие штанов слишком серьезно? — Она вновь захихикала и утонула в воде. Острота не нашла своего признания в лице не первого обманутого аардцами дастгардца.
Жители прежней столицы Дордонии всегда волком смотрели на горожан Дастгарда. С тех самых пор как дед Рогара Вековечного решил, что самый южный город больше достоин стать столицей королевства, нежели Аард, из стратегических соображений. Но эти стратегические соображения мало кого волновали. Для коренных жителей Аарда, любящих свой город больше собственного семейного имени эта причина значила не больше, чем капля для моря.
Странник стоял в гордом молчании, грузно выдыхая воздух из легких.
— Не надо на меня так смотреть, — не выдержала чародейка, ощущая тяжелый взгляд, хотя и была уверена в том, что собеседник не видит ее лица. — Я же объяснила, не я явилась причиной превращения твоей кареты в тыкву, Сарвилл. Я произнесла заклинание, которое обнаруживает магию, а не создает ее. Тебя надули. Единственное в чем я виновата перед тобой — это в том, что развеяла чары слишком рано и не позволила тебе вдоволь насладиться своим ощущением превосходства над теми, кто никогда не удостоится разить своих противников столь искусно сделанным куском дерева.
— А еще говорят, мол, остерегаться надо Вольных Городов. Можно смело присоединять Аард к городам ворюг и бандитов. — Сарвилл с особым усердием попытался достать палку из ножен, которые, к удивлению, оказались настоящими в отличие от всего остального, но все усилия были тщетны — сук плотно засел в узкой прогалине.
— Купец, у которого ты оставил добрую часть наших последних денег, — волшебница осторожно уколола Сарвилла, — обладает самой примитивной магией, которая только известна людям. Волшбой, находящейся на самой низшей ступени — магией создания иллюзий. Ты не первый кто попался на эту удочку, медведь, и точно не последний, если только не думаешь отныне заделаться Защитником Инквизиции и выпотрошить всех оставшихся иллюзионистов Дордонии.
Странник, смирившись с неудачей, обессиленно рухнул на стоящий позади табурет.
— А что, если не развеивать? Не снимать чары? Был хоть один шанс оставить все как есть?
