Многие люди, незнакомые с экономикой, считали условия равновесия нереалистичными, поскольку они часто непохожи на то, что встречается реальном мире. Однако это и неудивительно, поскольку реальный мир редко находится в равновесии, будь то в экономике или в других областях. Например, вода стремится достичь минимального уровня, но это не означает, что у Атлантического океана ровная гладкая поверхность. В природе есть приливы, отливы, водопады, и все находится в постоянном движении. Теория общего равновесия позволяет вам анализировать, на что будет похоже такое движение в различных ситуациях с отсутствием равновесия, наблюдающихся в реальном мире.
Так, студенты медицинских вузов изучают более или менее идеальное функционирование различных систем человеческого организма, но вовсе не потому, что эти системы всегда работают именно в таком состоянии — тогда незачем было бы создавать медицинские институты. Иными словами, смысл изучения равновесия состоит в том, чтобы понимать происходящее в случае того или иного его отсутствия.
В экономике эта концепция применяется не только при анализе отдельных компаний, отраслей или рынков труда, но и экономики в целом. Иначе говоря, существуют не только равновесные цены или равновесные зарплаты, но и равновесный национальный доход и равновесие в торговом балансе. Анализ условий равновесия и неравновесия на определенных рынках называют микроэкономикой, а изучение изменений в экономике в целом (в инфляции, безработице, росте и падении общего объема производства) — макроэкономикой. Однако такое удобное разделение не учитывает того, что все эти элементы экономики влияют друг на друга. По иронии судьбы как раз два советских экономиста, живших в стране с нерыночной экономикой, сформулировали важный факт рыночной экономики: «В мире цен все взаимосвязано, так что малейшее изменение одного элемента передается по цепочке миллиону других»
[147].
Например, когда Федеральная резервная система повышает процентные ставки для заемных средств, чтобы уменьшить риск инфляции, это может привести к падению цен на жилье, росту сбережений, снижению продаж автомобилей и множеству других последствий, которые распространяются по всем направлениям. Проследить эти последствия на практике фактически невозможно, и даже теоретический анализ представляет собой такую сложную задачу, что экономисты получали за него Нобелевские премии. Изучением сложных микро- или макроэкономических взаимосвязей занимается теория «общего равновесия». А в «Истории экономического анализа»
[148] Йозефа Шумпетера это называется признанием того, что «такая всепроникающая взаимозависимость» есть «фундаментальный факт» экономической жизни.
Знаковой фигурой для теории общего равновесия был французский экономист Леон Вальрас (1834–1910); его сложные системы уравнений фактически создали эту ветвь экономики в XIX столетии. Однако еще в XVIII веке другой француз Франсуа Кенэ (1694–1774) нащупывал определенное представление об общем равновесии с помощью сложной таблицы, в которой соединялись друг с другом различные виды экономической деятельности. Во втором томе «Капитала» Карл Маркс тоже изложил различные уравнения, показывающие, как одни части рыночной экономики влияют на другие. Иными словами, у Вальраса, как и у большинства выдающихся исследователей, были предшественники, однако он по-прежнему остается значимой фигурой в этой области.
Хотя теорию общего равновесия вполне можно оставить тем, кто специально изучает экономику, ее практическое значение понятно любому человеку. Особенно важно это в свете того, что политики очень часто излагают конкретную экономическую «проблему», которую собираются «решить», не обращая ни малейшего внимания на то, как последствия этих «решений» отразятся на всей экономике, причем эти последствия могут «переплюнуть» эффекты «решения». Например, при установлении потолка процентной ставки для конкретных займов или кредитов в целом снижается количество выдаваемых кредитов и изменяется состав людей, которые их получают (особенно пострадают люди с низким доходом); эти требования влияют и на цену корпоративных облигаций, известных запасов природных ресурсов и тому подобного
[149]. Фактически ни одна экономическая операция не проходит изолированно, однако люди, мыслящие терминами конкретных «решений» конкретных «проблем», нередко рассматривают ситуацию в отрыве от всего остального.
Кейнсианская экономика
Самые выдающиеся достижения в экономике XX века относились к изучению колебаний в национальном производстве — от бума до депрессий. Великая депрессия 1930-х годов и ее трагические социальные последствия для всего мира вылились в дальнейшем в попытки определить, почему произошли такие несчастья и что можно было с этим сделать
[150]. Изданная в 1936 году «Общая теория занятости, процента и денег»
[151] Джона Мейнарда Кейнса стала самой знаменитой и самой влиятельной книгой об экономике в XX веке. К середине столетия она доминировала над остальными трудами на факультетах экономики по всему миру, хотя были и примечательные исключения — Чикагский университет и несколько экономических факультетов других университетов, где в основном работали бывшие ученики Милтона Фридмана и других представителей чикагской школы экономики.
К традиционному вопросу о распределении ограниченных ресурсов, имеющих альтернативное применение, Кейнс добавил еще одну важную проблему — те периоды, когда существенная доля ресурсов страны (включая и труд, и капитал) вообще не распределяется. Это было справедливо для времен Великой депрессии, когда писалась «Общая теория»: в те годы производительность многих предприятий была ниже нормальной, а безработица в США достигала 25%.
Во время создания своего главного труда Кейнс сообщал в письме британскому драматургу Джону Бернарду Шоу: «Полагаю, что я пишу книгу об экономической теории, которая в значительной степени произведет революцию в том, как мир мыслит об экономических проблемах, но не сразу, а, думаю, в течение следующих десяти лет». Оба эти предсказания сбылись. Однако политика Нового курса
[152] в Соединенных Штатах основывалась на отдельных решениях, а не на системном подходе вроде кейнсианской экономики. Но в среде экономистов теории ученого не только возобладали, но даже стали ортодоксальными.
