Некоммерческие организации имеют дополнительные источники дохода, включая плату за услуги, например от посетителей музеев или слушателей симфонических оркестров. Фактически эти сборы — основная часть ежегодного дохода в 2 триллиона долларов некоммерческих предприятий в США. Однако они не покрывают полной стоимости предоставляемых продуктов или услуг. Иными словами, потребители получают их за меньшую цену, чем обходится производство, а некоторые даже бесплатно. Выгодополучатели с такими субсидиями не могут оказывать на некоммерческую организацию такое же давление, какое оказывают клиенты в бизнесе, то есть влекущее за собой и прибыли, и убытки. Ведь в последнем случае потребители оплачивают полную стоимость того, что получают, и продолжат это делать до тех пор, пока считают, что получаемое стоит этих денег, а в другом месте за те же деньги они получат меньше.
Продукты и услуги некоммерческой организации оцениваются по той величине, по которой обходятся потребителям (иногда бесплатно), а не по затратам на производство. Другими словами, когда коммерческое предприятие, втиснутое в рамки требований прибылей и убытков, не может использовать ограниченные ресурсы, которые имели бы большую стоимость при альтернативном применении в другой области экономики, некоммерческая организация вполне может так поступать, поскольку ей незачем покрывать полную стоимость всех израсходованных ресурсов за счет денег от получателей предоставляемых продуктов и услуг. Например, некоммерческие организации предоставляют гранты, но их получатели не влияют на работу самих организаций — в отличие от клиентов компании, ориентированной на прибыль.
Если некоммерческая организация служит посредником при передаче человеческих органов (например, печени или почек, пожертвованных для трансплантации больным людям), она вправе вводить произвольные нормы и правила, и ни врачи, ни пациенты не могут их оспаривать.
В целом люди, управляющие некоммерческими организациями, находятся по отношению к пользователям примерно в таком же положении, в каком и домовладельцы при дефиците жилья: претендентов у них в избытке. В таких условиях, когда ни желания пользователей продуктов и услуг некоммерческой организации, ни намерения людей, создавших в прошлом ее фонды, не служат тем рычагом давления, что имеется у пользователей или инвесторов коммерческой организации, руководители иногда подменяют предполагаемые цели учреждения или цели его основателей собственными.
Кто-то сказал, что Генри Форд и Джон Рокфеллер перевернулись бы в гробах, если бы узнали, какие вещи сейчас финансируют фонды, носящие их имена. Во всяком случае, Генри Форд II вышел из правления фонда Форда в знак протеста против того, как фонд распоряжался деньгами, оставленными его дедом. В целом сейчас все признают, что очень трудно при создании фонда ради достижения определенной цели ожидать, что он будет придерживаться этой цели после того, как в него будут вложены деньги, — и особенно после того, как первоначальные жертвователи скончаются. Много денег можно потратить на создание роскошной обстановки в здании организации или на проведение ярких конференций в шикарных отелях и на роскошных курортах — у себя в стране или за рубежом.
Цели организации начинают сдвигаться в сторону предпочтений нынешних ее руководителей или в сторону решений и действий, которые принесут этим людям общественное внимание и признание, — даже если это не служит той изначальной цели, ради которой была создана некоммерческая организация, и даже ради официальной актуальной цели. Британский журналист Питер Хитченс заметил, что государственная англиканская церковь «все больше и больше работает на благо своих служащих», а не на благо прихожан и страны. В XVIII веке Адам Смит выдвигал подобные обвинения против университетов, получающих дарственные средства. Смит указывал, что академики, управляющие колледжами и университетами, финансируемыми за счет пожертвований, управляют ими с корыстными побуждениями, будучи «весьма снисходительными друг к другу», и каждый академик «согласен с тем, что его сосед может пренебрегать своим долгом при условии, что ему самому позволено пренебрегать собственным». Сегодняшние широко распространенные жалобы на то, что профессора занимаются научной работой в ущерб преподаванию, а иногда пренебрегают и тем и другим, предпочитая иные занятия, говорят о том, что за два с лишним века принципы не слишком изменились. В некоммерческих колледжах и университетах пожизненное занятие должностей — вполне обычное дело; но такая система практически не используется в бизнесе, которому нужно конкурировать на рынке, включая коммерческие образовательные учреждения — например, университет в Финиксе.
Научные учреждения, больницы и фонды в США — это обычно некоммерческие организации. Но организации такого типа связаны с широким кругом задач и могут участвовать в деятельности, которая ассоциируется с коммерческими предприятиями, — например, продавать апельсины Sunkist
[131] или издавать журнал The Smithsonian. Чем бы они ни занимались, некоммерческие организации не испытывают такого же давления «получить максимум за свои деньги», с которым живут предприятия, чье существование зависит от прибылей и убытков. Это влияет на эффективность не только в узком финансовом смысле, но и в более широком — в плане достижения целей, которые заявляют эти учреждения. Например, колледжи и университеты могут стать распространителями определенных идеологических взглядов, оказавшихся в моде («политкорректность»), и ограничивать противоположные мнения — даже если в целях образования было бы лучше знакомить студентов с более широким кругом конкурирующих идей
[132].
Политика занятости в некоммерческих организациях также отличается по сравнению с предприятиями, стремящимися к прибыли. Перед Второй мировой войной в американских больницах наблюдалась самая высокая степень дискриминации, хотя в соответствии с заявленными целями логичнее было бы нанимать более квалифицированных врачей, пусть даже они были бы темнокожими или евреями. К самым расово дискриминирующим учреждениям того времени относились и некоммерческие фонды.
То же самое касалось и некоммерческих образовательных учреждений, где первый чернокожий профессор в крупном университете появился только в 1948 году. При этом задолго до появления первых черных преподавателей химии в некоммерческих колледжах сотни химиков-афроамериканцев спокойно работали в коммерческих химических компаниях. Точно так же и темнокожие, и еврейские врачи активно и успешно прибегали к частной практике раньше, чем им дали возможность заниматься медициной в обычных больницах.
