Ограничения процесса политического принятия решения важны не меньше, чем стимулы. Какой бы важной и полезной ни была система норм права, это также означает, что множество вопросов должны решаться немедленно, а не постепенно, как в рыночной экономике. Применение категорических законов не позволяет государственным чиновникам использовать свою колоссальную власть по своему усмотрению или прихоти, что ведет к коррупции и притеснениям.
Как отмечалось в
главе 4, множество вещей требуют постепенных изменений, поэтому для них категорические законы не только неприемлемы, но и могут привести к обратным результатам. Например, хотя предотвращение загрязнения воды и воздуха признано законными функциями государства, поскольку оно добивается более эффективных результатов, чем свободный рынок, использование для этой цели категорических законов чревато серьезными проблемами. Несмотря на всю политическую привлекательность фраз типа «чистая вода» и «чистый воздух», на самом деле таких вещей не существует, никогда не было и, возможно, никогда не будет. Кроме того, для удаления примесей из воды и воздуха нужны деньги, а отдача не всегда пропорциональна вложениям.
Затраты на удаление действительно опасных для здоровья количеств примесей из воды и воздуха большинство людей считают вполне разумными. Но когда правительство устанавливает все более строгие стандарты чистоты, чтобы устранять все более незначительные количества веществ, опасности становятся все более далекими и сомнительными, а затраты возрастают непропорционально выгоде. Удаление 98% какой-то примеси может стоить вдвое дороже, чем удаление 97%, а удаление 99% — вдесятеро дороже; при этом политическая привлекательность фраз типа «чистая вода» может оказаться одинаково сильной независимо от того, очищена вода уже на 99% или по-прежнему опасно загрязнена. Это было подмечено еще в 1970-е годы.
Совет экономических консультантов утверждал, что обеспечение чистоты водоемов на 99%, а не на 98% обойдется намного дороже полученной выгоды, однако Конгресс остался равнодушен.
В зависимости от типа вещества его мельчайшие следы могут представлять серьезную опасность, а могут и не представлять. Но когда кипят политические страсти во имя несуществующей «чистой воды», вряд ли кто-то будет решать политические споры на научном уровне. Какой бы чистой ни была вода, кто-то всегда может потребовать убрать из нее еще больше примесей. И перед этим требованием политикам невозможно устоять, пока общественность не поймет логические и экономические последствия того, о чем идет речь, ведь ни один государственный деятель не желает, чтобы его считали противником очищения воды.
При этом у нас даже нет уверенности в том, что удаление совсем малых следов вредных веществ, опасных в больших количествах, как-то сокращает риски. Было обнаружено, что в малых количествах для здоровья полезен даже мышьяк, содержащийся в воде. Старинное выражение, приписываемое Парацельсу, гласит: «Только доза превращает вещество в яд». Аналогичные результаты показали исследования различных веществ, включая сахарин и алкоголь. Хотя было доказано, что очень высокие дозы сахарина увеличивают вероятность развития рака у лабораторных крыс, очень малые дозы, наоборот, снижают уровень заболеваемости раком. Хотя чрезмерное потребление алкоголя сокращает продолжительность жизни людей, умеренные объемы — скажем, стакан вина или пива в день — улучшают ситуацию с такими опасными для жизни состояниями, как гипертония.
Даже наличие какого-то конкретного количества определенного вещества, которое делает его вредным, ставит под сомнение необходимость тратить огромные деньги на попытку удалить последнюю долю процента этого вещества из воды или воздуха. Но какой же политик захочет прослыть человеком, препятствующим усилиям устранить из воды мышьяк?
Тот же принцип применим во многих других ситуациях, когда мельчайшие следы примесей могут привести к крупным политическим и юридическим баталиям и поглотить миллионы долларов налогоплательщиков с минимальным влиянием на здоровье и безопасность населения, а то и вовсе без оного. Например, одна судебная тяжба из-за примесей на свалке токсичных отходов в Нью-Хэмпшире длилась десятилетия; при этом концентрация отходов была настолько мизерной, что дети могли бы есть там грунт 70 дней в году без какого-либо заметного вреда для здоровья, если бы они там действительно жили и играли. Но их там не было.
В результате, потратив 9 миллионов долларов, уровень примесей снизили до такой степени, что теперь дети могли безопасно есть грунт 245 дней в году. Более того, обе стороны соглашались, что если бы вообще ничего не предпринималось, то к 2000 году половина легко испаряющихся примесей улетучилась бы самостоятельно. Тем не менее гипотетические опасности для гипотетических детей не давали людям покоя и заставляли тратить деньги.
В случаях с экологической безопасностью, как и с другими ее видами, снижение безопасности в одном аспекте может увеличить ее в другом. Например, Калифорния потребовала включать определенную добавку во весь продаваемый в штате бензин, полагая, что это снижает загрязнение воздуха от выхлопных газов автомобилей. Однако добавка нередко вытекала из резервуаров на заправочных станциях и из бензобаков автомобилей, загрязняя грунтовые воды в первом случае и увеличивая число автомобильных пожаров во втором. Аналогично введенные государством подушки безопасности в автомобилях, предназначенные для спасения жизней, стали причиной гибели нескольких маленьких детей.
Всё это вопросы постепенного поиска компромиссов, чтобы достичь оптимального уровня безопасности в мире, где нельзя добиться категорической безопасности, так же как и стопроцентно чистой воды или воздуха. В отдельных рыночных сделках на постепенные компромиссы приходится идти постоянно, но противиться требованиям более чистого воздуха, более чистой воды или большей безопасности при езде на автомобиле сродни политическому самоубийству. Именно поэтому то, что правительство может улучшить результаты индивидуальных сделок на свободном рынке, не значит, что оно так и поступит.
К наиболее масштабным внешним затратам, налагаемым на общество, относятся те, что навязаны законодателями и должностными лицами, реагирующими на политическое давление со стороны защитников определенных интересов или идеологий; хотя самим им это ничего не стоит, другим — обходится в миллиарды.
По оценкам, в США правительственные постановления обходятся примерно в 7800 долларов на каждого сотрудника в крупных компаниях и в 10 600 долларов — в малых. Кстати, это говорит о том, что наличие многочисленных правительственных постановлений дает конкурентное преимущество крупному бизнесу, поскольку их соблюдение, по-видимому, обеспечивает экономию на масштабе.
Это свойственно не только Соединенным Штатам. В некоторых мусульманских странах приведение практики кредитования в соответствие с нормами исламского права может потребовать более сложных и дорогостоящих финансовых механизмов по сравнению с западными странами. Но стоит одному финансовому учреждению исламского мира создать за счет больших затрат какой-то из таких финансовых документов, его можно использовать сколь угодно раз для аналогичных сделок — гораздо чаще, чем это доступно малому бизнесу, поскольку у малого бизнеса сделок меньше. Как писал журнал The Economist:
