Мальчик-тролль подошел поболтать. И некоторое время они наслаждались дружеской беседой о рыбах-хоботунах. Тролль-папа (которого тогда звали Тролль-сын) сказал мальчику, что рыбы-хоботуны такие медленные и вялые из-за того, что вода в озере соленая.
— Она делает их сонными, — заявил он.
— Сонными? Значит, я могу взять чашку с водой и позволить ей испариться, так что вся соль останется на дне, — сказал элегантно одетый мальчик. — И тогда я смогу заснуть, просто понюхав ее.
— Испариться? Я не понимаю этого слова.
— Это потому, что ты тролль.
— Как и ты.
— Нет, — засмеялся элегантный мальчик. — Я человек. Меня зовут Мартин. Тролль! Честное слово, это ужасно смешно.
Тролль-папа-которого-тогда-звали-Тролль-сыном показал пальцем на воду:
— Ты не человек, раз у тебя такое лицо. Ты — тролль. В Тенистом лесу нет человеков. Глянь туда, в воду. У тебя не один глаз, как у меня, но лицо у тебя такое же бугристое, как и мое. И глянь на свой огромный нос. Это тролличий нос, вот.
Элегантный мальчик молчал, казалось, целую вечность. Потом он наклонился над озером и посмотрел на свое отражение в гладкой поверхности.
— Ты в порядке? — спросил Тролль-папа-которого-тогда-звали-Тролль-сыном.
Элегантный мальчик наконец ответил самым печальным и тихим голосом, который только можно себе представить:
— Я… я… я… я… тролль.
Он посмотрел на Тролль-папу-которого-тогда-звали-Тролль-сыном.
— Я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, — сказал он ему. — Ты мерзкий, отвратительный тролль!
Следующее, что помнил Тролль-папа, — это как мальчик убежал прочь, исчезнув в лесу на северной стороне озера. Он никогда больше его не видел — по крайней мере, так он думал.
Ну вот, так все и было. Разве от этого бедственное положение Тролль-папы не окрашивается новыми трагическими красками? Разве это не дает глубокое психологическое объяснение феномену жестокости Улучшителя?
Ох, да кому это интересно? Все, я пошел.
Пока.
Урок рыбалки
Улучшитель приказал Улучшающему пруту еще туже обвить тело Тролль-папы и снова позвал:
— Тролль-сын! Пока что ты не выполняешь своего урока… Думаю, нам придется прибегнуть к некоторым жестким мерам. Назначить крайний срок, можно назвать это так. Я буду считать от десяти до нуля. Когда я досчитаю до нуля, твой отец будет мертв, если ты не выйдешь из своего укрытия. Десять… девять… восемь…
— Пожалуйста, — прохрипел Тролль-папа, чье лицо стало пепельно-серым. — Не делай это.
— …семь… шесть… пять…
— Мы уже говорили вам, — вмешался Сэмюэль. — Мы не знаем, где он. Ты правда можешь с таким же успехом пойти домой.
— Сэмюэль, — прошипела тетя Ида уголком рта. — Чш-ш.
— …четыре… три…
— Мы не можем просто поговорить об этом? — предложил дядя Хенрик. — Человек с… э-э… троллем? Давайте не делать ничего второпях.
— …два. Один… Очень хорошо, Тролль-сын, — сказал Улучшитель. — Твой отец должен…
— Нет, — воскликнул Сэмюэль. — Подождите!
Ровно в этот момент дверь прачечной скрипнула, и оттуда выскользнул Тролль-сын.
Улучшитель качнул запястьем, и Улучшающий прут замер.
— Папа, — проговорил Тролль-сын, изумленно моргая при виде всей сцены.
— Тролль-сын? Тролль-сын? — голос Тролль-папы был слабым, но в нем отразилось множество эмоций, когда он слепо повернулся по направлению к мягким шагам сына.
Улучшитель отступил назад, милостиво разрешив папе воссоединиться с сыном. Он смотрел, как Тролль-папа, с обернутым вокруг тела прутом, крепко обнимает своего сына, жадно вдыхая его запах.
— Я извиняюсь, — говорил Тролль-папа, задыхаясь. — Я извиняюсь…
Сэмюэль думал о том, что теперь случится с Тролль-сыном. Что с ним собирается сделать Улучшитель? Он не мог себе этого представить.
— Конечно, — сказал Улучшитель, — как бывший рыбак Тролль-папа знает, что обычно происходит с наживкой… Ее помещают на крючок и используют по назначению, а затем выкидывают. Сжимайся, прут, сжимайся…
Улучшитель еще раз тряхнул тем концом прута, который был у него в руке, и он сжался вокруг тела Тролль-папы. Не прошло и пары секунд, как лицо его стало совершенно серым.
— Нет! — закричал Тролль-сын. — Нет! Папа!
Тролль-папа задохнулся и вцепился в прут, а затем обрушился на пол. Сэмюэль побежал к Улучшителю:
— Прекратите! Отпустите его!
— Сэмюэль! Нет! — одновременно закричали тетя Ида и дядя Хенрик.
Но было уже поздно. Пришла очередь Сэмюэля оказаться в заложниках.
Однако на этот раз Улучшитель потянулся к карману за чем-то новым. За бутылкой с темной зеленоватой жидкостью.
Он открыл бутылку своими кривыми зубами и затем перевернул ее, в результате чего на полу образовалась большая зеленая лужа, отделившая двух троллей и Сэмюэля от тети Иды и дяди Хенрика.
А Тролль-сын тем временем сидел, склонившись над умирающим телом своего папы, и в отчаянии глядел на то, как его плоть становится все более серой, постепенно превращаясь в камень.
— Я тоже извиняюсь, — сказал Тролль-сын.
— Заботься о своей маме… Она хотела тебе добра… я… — слова Тролль-папы замерли на губах, а лицо затвердело, превратившись в камень.
— Нет! — закричал Сэмюэль.
Тут Тролль-сын тихо заговорил.
— Да, я сделаю это, — сказал он своему мертвому отцу. Из его глаза упала слеза и покатилась к носу. — Я буду заботиться о маме.
Улучшитель понял, что теперь он может убрать прут с тела Тролль-папы и положить его обратно в карман. Потом он подтащил к себе Сэмюэля и прижал к плачущему лицу Тролль-сына носовой платочек. Платочек был пропитан смесью из сотни сильных снотворных солей.
— Кажется, тебе это не помешает.
Сэмюэль увидел, как Тролль-сын рухнул на пол и мгновенно заснул. Сэмюэль попытался сопротивляться, когда у его лица оказался тот же платочек:
— Нет, отстань! Нет, от…
Но потом его разум провалился во тьму, и он не смог прогнать ее, точно так же, как день не может прогнать ночь. Его тело покачнулось и упало на Улучшителя, который теперь держал на себе оба тела, по одному на каждом плече.
Дядя Хенрик и тетя Ида бросились вперед, чтобы попытаться спасти Сэмюэля, но после того, как они вступили в темную зеленую лужу, они больше не смогли сделать ни шага.
