Дядя Хенрик покачал головой.
— Прости, Магнус.
Мистер Мюклебуст испустил такой длинный вздох, что можно было подумать, что его прокололи насквозь.
— Понимаю, понимаю… Тогда, возможно, мне придется пойти и увидеть все своими глазами.
Конечно, мистер Мюклебуст блефовал. Он совершенно не собирался идти в лес. Он так сильно боялся зубных врачей, что о смертоносных лесных существах нечего было и говорить. Он не верил в этих существ, но в то же время он не мог сказать, что не верит в них достаточно, чтобы пойти и узнать все самому.
Что касается тети Иды и дяди Хенрика… Ну, они догадывались, что мистер Мюклебуст блефовал.
— Отлично, — сказала тетя Ида, большим пальцем показывая на лес у себя за спиной. — Взгляни. Давай. Отправляйся завтра. Я могу упаковать тебе с собой обед.
Мистер Мюклебуст посмотрел в окно на темные деревья, которые стояли неподвижно на вершине холма, словно таинственные солдаты, ожидающие приказа. При мысли о том, чтобы вступить в тенистую тьму между стволами, по его телу пробежала холодная дрожь.
— Нет, — быстро произнес он. — Нет. Я придумаю что-нибудь другое. — Затем он посмотрел на Корнелию и подмигнул ей. — Ну, ты ведь будешь хорошей девочкой, да? И когда вернешься домой, обо всем мне расскажешь.
— Да, папочка, не беспокойся, я тебе все расскажу.
Тетя Ида и дядя Хенрик переглянулись, озадаченно нахмурившись, как будто чувствовали, что происходит что-то нехорошее, но не были уверены, что именно. Марта, разумеется, не чувствовала ничего — просто потому, что она ни слова не поняла.
— Завтра мы подвезем ее до дома, — сказала тетя Ида, провожая мистера Мюклебуста в коридор.
— Пока, моя принцесса, — сказал он, выходя из дома.
— Пока, папочка.
И когда дверь закрылась, дядя Хенрик и тетя Ида глубоко вздохнули, набираясь мужества перед вечером, который им предстояло провести с Корнелией.
Марта и Корнелия были в общей спальне, прямо под той частью чердака, где прятался Тролль-сын. Дверь в спальню была открыта, а голос у Корнелии был визгливым, как сирена, так что Сэмюэлю, лежавшему в кровати, было слышно каждое слово.
— Ты знаешь, что люди говорят про лес? — спросила она.
— Нет, — неуверенно соврала Марта.
— Говорят, что он полон странных существ. Таких, как хюльдры, и ведьмы, и тролли.
Повисла тишина, которую нарушила Марта, сказав что-то, но так тихо, что Сэмюэль ничего не разобрал.
Прислушиваясь, он думал об ужасной репутации своей сестры в области хранения тайн. Он вспомнил, например, как однажды она спросила Сэмюэля, ждет ли он вечеринки, которая в качестве сюрприза будет устроена на день рождения.
— Чей день рождения? — спросил он.
— Твой, дурак, — сказала она и только тут осознала свою ошибку.
Или как она рассказала маме об отпуске во Франции, который папа тайно организовал для всей семьи. Или как она выболтала папе, сколько стоило мамино Платье Специально Для Театра. Или как она призналась Сэмюэлю, что съела его пасхальное яйцо после того, как минутой раньше обвинила в этом соседскую собаку. Или как она поведала одной из своих лучших подруг, что Сэмюэль вечно поет во сне колыбельные («Спи, моя радость, усни» была его любимой).
— Ну, — продолжала Корнелия, — многие глупые люди до сих пор верят в таких существ. Некоторые говорят, что тролли пришли в Норвегию в конце последнего ледникового периода. Кто-то утверждает, что они произошли от великанов. Понимаешь, норвежцы всегда верили, что мир был создан гигантом по имени Имир, который жил в Йотунхеймене — где живут все гиганты, — и считается, что Имира убил Один, древнескандинавский бог, который поразил его копьем. Я читала об этом в своей энциклопедии. Предполагается, что они должны жить в каждом лесу в Норвегии, но теперь, как говорят, они живут только в Мерке Ског — Тенистом лесу, — потому что это самый темный из всех лесов. Деревья там такие высокие, а ветви расположены так близко друг к другу, что почти нет никакого света.
— Ну, там не настолько темно, — услышал Сэмюэль слова Марты.
«Марта, что ты творишь?»
— Откуда ты знаешь? — последовал закономерный вопрос Корнелии.
— Я имею в виду, когда я смотрю на лес из окна или когда я снаружи на склоне, этот лес не выглядит таким уж темным.
Снова повисло молчание, на этот раз длившееся дольше, чем прежде, и Сэмюэль почувствовал, как воздух — даже в его комнате — дрожит от напряжения.
— Что случилось с твоим дядей Хенриком? — наконец спросила Корнелия, и Сэмюэль заметил в ее голосе довольно отчетливую угрозу.
— Я не знаю, — сказала Марта, изо всех сил пытаясь удержать свой секрет внутри себя. — Он об этом не рассказывает.
— Он исчез на десять лет. Так мой папа мне говорил. Мне кажется, твоя тетя заслуживает объяснения.
— Мне кажется, оно ей не нужно.
«Отличная ложь», — оценил Сэмюэль.
Но Корнелия на этом не останавливалась и пыталась сразить Марту своими знаниями.
— Лично я думаю, что тролли — это не более чем архетипы, в которые людям хочется верить, потому что они позволяют им проецировать свои страхи на что-то внешнее. Но на самом деле эти страхи возникают в их собственном сознании. Я читала об этом книгу Карла Густава Юнга. Не думаю, что ты о нем знаешь. Он был знаменитым психиатром. Однако было бы здорово встретить кого-то, кто действительно побывал в лесу, правда? Я была бы счастлива, если бы встретила того, кто смог бы рассказать мне о том, что там творится. А ты?
Болтливый рот Марты неуклонно слабел под этим давлением.
— Ну… я…
Обе девочки внезапно замолчали, и Сэмюэль знал почему. Они что-то услышали. То же самое, что услышал и Сэмюэль.
Как будто кто-то скулил, и сначала Сэмюэлю показалось, что это собака. Он подумал, не случился ли с дядей Хенриком его очередной забавный припадок. Но потом он понял: звук доносился с чердака.
«О нет», — подумал Сэмюэль. И даже прошептал это вслух:
— О нет. Тролль-сын.
— Что это было? — спросила Корнелия.
— Я не знаю, — ответила Марта, и это была правда.
— Это звучит так, как будто кто-то плачет… Пойдем посмотрим!
— Нет, мне кажется, не стоит, — возразила Марта. Но Корнелия уже вышла из комнаты.
Сердце Сэмюэля заколотилось. Ему нужно было срочно встать с постели. Он должен был любыми силами остановить Корнелию и не пустить ее на чердак. Но тут у него возникла другая идея.
Он набрал в легкие побольше воздуха и начал плакать. Это не был настоящий плач, конечно, но он был весьма громким. Более громким, чем плач Тролль-сына. И очень скоро этот плач дал желаемый эффект, который, впрочем, ставил его в довольно неловкое положение.
