Когда я впервые услышала шум, я резко руками закрыла уши, мои пальцы были недостаточно толстыми, чтобы блокировать звук. Ничто и никогда не было таким громким. Ни фейерверки, ни стрельба, ни даже самые сильные раскаты грома. Это отличалось от любого из них. Это была скрежещущая, кричащая комбинация. Металл о металл. Скорость смешалась с силой. Самолет трясло. Падение. Каждое значительное изменение высоты заставляло мой желудок переворачиваться.
Когда звук стал громче, я задрожала еще сильнее и подтянула ноги к груди, сжав локти, теперь мои руки закрывали большую часть лица. Я не знала, откуда исходит шум. Если что-то вот-вот упадет или полетит на нас. Если мы вот-вот упадем с неба. О боже.
― Джаред, ― воскликнула я. Я не знала, почему произнесла его имя. Мне не стало легче. Я даже не слышала, как произнесла его, и он никак не мог меня услышать.
Когда у меня кончился воздух, моя грудь вздымалась в поисках кислорода. Я не могла вдохнуть. Слишком много страха пульсировало во мне. Все, что я могла сделать, это сжать свое тело внутри этого шара, который я сформировала, зажать уши ладонями и кричать.
― Джаред! ― я кричала это снова и снова, ожидая ответа, ожидая какого-то облегчения. Ждала, когда все это прекратится.
Но этого не произошло.
Стало еще хуже.
И вот тогда я почувствовала его.
Это было просто сжатие его пальцев на моей руке, но это была хватка, которую я чувствовала всем телом, и именно на этом я сосредоточилась, пока шум не прекратился. Сначала я подумала, что мои уши заложило. Я думала, что мои барабанные перепонки лопнули, и я оглохла. Но потом Джаред раздвинул мои руки, и его ладони оказались на мне, когда он осматривал меня.
― С тобой все в порядке? ― он спросил. В ушах у меня звенело. Сквозь звон я все еще слышала его, но это было трудно.
Я покачала головой.
― Нет.
― Ты пострадала?
Я повторила действие, надеясь, что звук прекратится.
― Я так не думаю.
Он протянул руку мимо меня, отодвинув штору до самого верха, чтобы посмотреть в окно.
― Что с нами происходит? ― спросила я его. Я не знала, что ищу, но, взглянув сквозь плексиглас, не увидела ничего тревожного ― ни предметов, ни повреждений, ни даже темного облака.
― Я не знаю, ― сказал он, глядя на другую сторону самолета.
Я взглянула на пассажиров напротив нас. Рвота покрывала рубашку женщины. Лицо мужчины было белым, как свежий тофу. Вещи катились по проходу. Несколько верхних контейнеров открылись, и багаж высыпался наружу. Самолет снова снизился, и без шума я смогла держаться за что-то, кроме ушей. Одной рукой я ухватилась на подлокотник, а другой за Джареда, когда меня толкнули в бок.
― Всем занять свои места, ― сказала стюардесса по внутренней связи.
Казалось, что мы были камнем, скачущим по поверхности океана, и каждая яма пыталась засосать нас внутрь. Самолет вздрагивал, проходя через очередную яму, борясь с воздухом, и мы падали и снова поднимались. Ногтями я впилась в предплечье Джареда. Я не могла остановиться. Он не просил меня. Он даже не осознавал, что я с ним делаю.
― Что, черт возьми, происходит? ― воскликнула я. ― Почему они нам ничего не говорят?
― Я не думаю, что они знают.
Женщина позади меня всхлипывала, каждое изменение давления заставляло ее задыхаться. В любую секунду у нее могла начаться гипервентиляция. Как и у меня.
Пространство внутри нашего ряда было недостаточно большим. Сиденья приближались. Воздух исчез.
Я не могла дышать.
Я едва могла держаться.
― Что-то попало в один из двигателей, ― сказал Джаред, глядя на меня.
Я не знала, что это значит. Может ли самолет уцелеть с одним двигателем, как человек может жить только с одной почкой?
― Откуда ты знаешь? ― спросила я его, держась за подлокотник снизу, пролетая над очередным карманом.
― Я вижу, как он дымится.
О боже.
― Джаред… ― Я сглотнула, когда мы преодолели еще одну кочку. ― Скажи мне, что с нами все будет в порядке.
Интерком включился прежде, чем он успел ответить.
― Говорит ваш капитан. Нам придется совершить экстренную посадку. Всем оставаться на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности. Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Мы сообщим вам, когда у нас будет больше информации.
Я посмотрела на Джареда, его лицо расплывалось от моих лез.
― Ответь мне, ― прошептала я.
― Билли… Я не могу.
Я тут же услышала крик.
Только не была уверена, что он был мой.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
ХАНИ
ВЕСНА 1984
Хани помнила, как смотрела на руки доктора, когда он был в ее палате, но не могла вспомнить ничего золотого или блестящего, что привлекло бы ее внимание. Конечно, она также не узнала доктора, когда он впервые вошел. И теперь, оглядываясь назад, несколько других событий того утра были расплывчатыми. Это была важная деталь, которую она упустила. Которая изменила все. И все же она не могла понять, почему он пригласил ее на свидание, если он женат. Неужели он думает, что она шлюха и даст ему то, чего не даст его жена? Или, может быть, он думает, что она настолько благодарна за все, что он сделал, что не обратит внимания на его кольцо?
Она была слишком растеряна, чтобы сделать вывод, поэтому повернула голову вправо, посмотрела на Валентайн с другой стороны кровати и спросила:
― Что мне делать?
― Либо перезвони ему и отмени встречу, либо жди, когда он появится завтра вечером, чтобы сделать это лично.
Эндрю был в больнице, и, судя по звукам из телефонного звонка, там было очень оживленно. Если бы она и оставила сообщение, то не знала, какова вероятность, что он его получит.
― Я просто подожду до завтра, ― ответила Хани, надавливая на разрез. ― И после того, как он появится, думаю, что захлопну дверь у него перед носом.
― Пожалуйста, сначала пни его по яйцам.
― Не смеши меня, мне больно. ― Хани закрыла глаза, и ей вспомнилось, как Эндрю улыбался ей. ― Фу, он такой милый.
― Есть гораздо симпатичнее. ― Она потянулась к руке Хани и обхватила ее своей. ― Перестань думать о нем. Он того не стоит. Я обещаю, ты найдешь того, кто этого достоин.
В прошлом Хани говорила то же самое Валентайн. Именно так поступали лучшие друзья в подобных ситуациях. Это не означало, что Хани перестанет думать о докторе или что она так легко сможет выбросить его из головы. Шли часы, и она поняла, что это невозможно. Эндрю ― это все, о чем она думала, пока не легла спать, и снова, пока была в автоинспекции на следующий день. Когда Хани вернулась в свою квартиру после работы, она переоделась в джинсы и обычную рубашку без рукавов. Она расплела свои длинные волосы и подравняла челку, а затем подкрасилась, прежде чем лечь на диван и ждать его.
