— Хани здесь, — сказал Эндрю в трубку, — и мы готовы выслушать все, что ты хочешь сказать.
Хани выругалась, ей пришлось ждать несколько минут, прежде чем адвокат заговорил снова.
Но когда она заговорила, она сказала:
— Я нашла вам ребенка для усыновления.
Хани в недоумении посмотрела на мужа. Они встретились со Стефани всего несколько месяцев назад, по рекомендации одного из врачей больницы, который узнал о ней от брата или сестры. Поскольку ее офис находился в Нью-Йорке, они взяли отгул на работе и проехали шесть часов на юг, чтобы встретиться с ней.
Стефани предупредила супругов, что может пройти несколько месяцев, возможно, до двух лет, прежде чем она найдет им ребенка. Она хотела, чтобы у них были реалистичные ожидания, поэтому, когда Хани и Эндрю уходили с той встречи, у них в голове уже были большие сроки.
Они и представить себе не могли, что это произойдет так скоро.
— Пока что я могу сказать, что мать живет в Нью-Гэмпшире. Ей семнадцать лет, срок беременности примерно восемнадцать недель. Я много раз разговаривала с ней и отцом, и они оба согласны отказаться от своих родительских прав.
Эндрю протянул руку Хани, и она сжала ее в ответ.
— Я знаю, что есть вопросы, которые я должен задать тебе, — сказал он Стефани, — но я не ожидал, что ты позвонишь, и у меня ничего не готово.
— Я понимаю, — ответила она. — Подобные новости могут быть чрезвычайно ошеломляющими, и так будет продолжаться на протяжении всего процесса усыновления. Это самое эмоциональное событие в вашей жизни.
Хани не могла сдержать слез. Она даже не пыталась. Надежда, которую она чувствовала в своем сердце, поглощала ее так, что она чувствовала, что наконец-то может дышать.
Эндрю обещал ей ребенка. Он никогда не переставал верить.
И теперь это становилось реальностью.
— Мы готовы к этому, — ответила Хани, ее голос был мягким, но ясным.
— Сможете ли вы прийти на следующей неделе? — спросила Стефани. — Нам нужно начать оформление документов как можно скорее.
Эндрю посмотрел на календарь, который Хани держала на кухне, где были указаны их рабочие графики и все мероприятия, которые они должны были посетить для больницы.
Он указал на дату, и когда Хани кивнула, сказал:
— Как насчет четверга?
— Подойдет.
Они договорились о времени, и как только положили трубку, руки Эндрю легли на щеки жены, приподнимая лицо, чтобы она посмотрела на него.
— У нас будет ребенок, — сказала она, и радость разлилась по ее лицу.
Хани прижалась к его груди, охваченная самой сильной любовью к нему и мыслью о ребенке, которого они будут растить вместе.
— Вот оно, — сказал он. — Я это чувствую.
Все, что Хани могла сделать, это кивнуть.
Потому что в глубине души она чувствовала то же самое.
ШЕСТЬДЕСЯТ
БИЛЛИ
Сегодня был самый тяжелый день в году. У каждого из нас было одно воспоминание о каком-то периоде жизни, к которому мы возвращались, когда приближалась годовщина.
Мое воспоминание было не совсем воспоминанием. Все было немного сложнее, но дата была двадцатое мая. И каждый год я возвращалась домой, чтобы провести его с семьей, где мы праздновали со смехом, едой и выпивкой.
В конце концов, еда была способом нашего общения. Так мы показывали свою любовь друг к другу. Еда была тем, что обнимало нас в ответ и слушало, когда никто не понимал нашей боли.
Играла музыка, на крыльце висели гирлянды, по всему двору стояли ведра с ледяным пивом.
Это будет вечеринка, и так и должно быть.
И именно по этой причине я хотела, чтобы Джаред был здесь ― чтобы отпраздновать со своей семьей, наконец-то встретиться с ними.
Он должен был работать, и это было разумное оправдание. Но это не делало сегодняшний день легче.
Потому что, несмотря на то, что это был праздник, сегодня была моя борьба.
Вечеринка должна была начаться сегодня в шесть часов. Вокруг кустов были установлены колонки, тарелки с едой ждали в холодильнике, а ящики с пивом и алкоголем занимали треть гаража.
Все было готово.
Просто еще не пришло время.
Теперь, когда мы вернулись в дом все вместе, и все слонялись внизу, я направилась наверх, чтобы побыть в тишине. Все еще в своем черном платье, я прошла к своей старой комнате, но когда дошла до двери, я не остановилась. Я продолжила идти по коридору к спальне родителей.
Я на секунду остановилась в дверях, переводя дыхание, а затем села на мамину сторону матраса.
Это был первый раз, когда я вошла сюда после возвращения в Портленд несколько дней назад.
Это было не то место, которого я избегала. В этой кровати я провела много ночей своего детства.
Но двадцатого мая это было тяжелое место.
Я наклонилась вперед, взяла с тумбочки фотографию в рамке и зажала ее в руках. Это была фотография моих родителей в день их свадьбы. Моя мама была одета в повседневное белое платье, а папа ― в черный костюм.
Они были так невероятно красивы вместе.
Я прижала рамку к груди и закрыла глаза, пытаясь вспомнить каждую деталь, которую он когда-либо рассказывал мне.
ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН
ХАНИ
ЗИМА 1988
Хани стояла у раковины в их ванной, разглядывая себя в зеркале. Девушка, смотревшая на нее в ответ, сильно отличалась от той, которая стояла здесь, когда она впервые переехала к Эндрю. Она даже отличалась от той девушки, которая держалась за выступ этой раковины шесть месяцев назад.
Все в ее жизни изменилось.
Хани посмотрела вниз на помолвочное кольцо и обручальное кольцо на пальце левой руки. Когда она произносила клятву, она и представить себе не могла, в какое путешествие ей предстоит отправиться с Эндрю, через какие испытания им предстоит пройти.
Как наивно было с ее стороны думать, что все будет просто.
Даже сейчас, глядя в глаза, она видела самую сложную ситуацию за всю свою жизнь.
Она взяла зубную щетку, намазала пасту на щетину и начала чистить зубы. Прополоскав рот, набрала в ладонь немного очищающего средства и почистила лицо.
Когда она вымылась и почувствовала себя немного лучше, она пошла в спальню, где спал Эндрю, и забралась рядом с ним. Хани прижалась лицом к его плечу, впитывая его тепло и щекоча ногтями его руку, что ему очень нравилось.
— Не останавливайся, — простонал он, когда она помедлила на его запястье.
