Когда Эндрю присоединился к ней, он представился лечащим врачом отделения неотложной помощи медицинского центра штата Мэн и всю дорогу по коридору задавал ей вопросы. К тому времени, когда они вошли в смотровую комнату, медсестра положила холодную мочалку на лицо Хани, чтобы ей не пришлось напрягаться и держать глаза закрытыми.
― Я собираюсь потрогать ваш живот, ― сказал Эндрю, как только колеса кровати были зафиксированы. ― Вы можете оставаться в том положении, в котором находитесь. Мне просто нужно, чтобы вы сказали мне, если будет больно.
― Больно! ― крикнула Хани в ту же секунду, как он надавил на ее правый бок. Она пыталась бороться с пыткой, когда он придвинулся к ней сзади, но это было слишком. ― Ой!
― Хани, сделайте глубокий вдох для меня.
Хотя это больше походило на ласковое обращение, она не стала заострять на этом внимание. Лежа на боку, она уткнулась лицом в колени, закрыла глаза и попыталась открыть легкие, вдыхая воздух так медленно, как только могла.
― Как насчет здесь? ― спросил он, его пальцы вернулись, теперь в более низкое место.
Жгучая агония пронзила ее, и ее храбрость исчезла.
― Сделайте так, чтобы это прекратилось. ― Она всхлипнула. ― Пожалуйста, доктор. Я не могу этого вынести.
― Я заказал несколько рентгеновских снимков, которые мы собираемся сделать прямо сейчас. Если это аппендицит, а я думаю, что так оно и есть, мы отвезем вас на операцию.
― Операцию?
Поскольку ее соседка по комнате была на работе, Хани сама поехала в больницу. За все время болезни ― за несколько часов, проведенных в квартире перед поездкой в больницу, во время поездки, когда она останавливалась, чтобы ее вырвало, когда она шла с парковки, корчась от боли, ― она не думала, что ей понадобится операция.
― Мы делаем около пятидесяти в месяц, ― сказал он. ― Это очень распространенное явление.
Ей нужно было видеть его лицо, его голоса было недостаточно. Итак, Хани медленно начала разворачивать свое тело и поднимать голову, тряпка упала с ее глаз. Они были приоткрыты не более чем на щелочку, когда волна тошноты прошла через нее, и она упала на кровать, сразу же снова закрыв лицо.
― Просто вылечите меня.
― Вы в надежных руках. ― Он коснулся пальцами ее плеча. Было что-то в его прикосновении, что успокоило ее и действительно заставило поверить, что с ней все будет в порядке. Она не знала, почему поверила ему или как чьи-то пальцы могли заставить ее чувствовать себя так. Но у него получилось. ― Есть кто-нибудь, кому мы можем позвонить? ― спросил он. ― Муж? Друг?
― Нет. ― Ее нога дернулась, когда ее пронзила судорога. ― Мои родители уехали из города, а моя соседка по комнате на работе. Вы не сможете дозвониться ни до одного из них.
― Не волнуйтесь, мы не оставим вас одну.
Хани не так много времени проводила в больницах и кабинетах врачей, но она не могла вспомнить, когда врач был так добр к ней. Особенно тот, у которого, возможно, в приемном покое было полно пациентов.
Она протянула руку и, почувствовав его запястье, обхватила его пальцами.
― Благодарю вас.
― Мы собираемся поднять вас, ― сказал Эндрю, и в этот момент Хани услышала, как в комнату вошли еще люди. ― Тогда мы сделаем рентген.
Она сделала вдох, желая закричать, когда ее резко пронзило.
― Ладно.
― Вы можете сжать мою руку, если будет больно.
Она не поблагодарила его снова, но ее хватка усилилась в ту минуту, когда она оказалась в воздухе, и не переставала сжимать его, пока лекарство в ее капельнице не заставило все из темного превратиться в черное.
ЧЕТЫРЕ
БИЛЛИ
Я не была дивой, когда дело касалось путешествий. По крайней мере, не по сравнению с другими влогерами в моей отрасли, список требований которых был намного обширнее моего. Были только две вещи, о которых я просила, и это был минимум четырехзвездочный отель и место у окна в ряду с небольшим запасом пространства для ног. Я не думаю, что это были неразумные просьбы.
Я, конечно, оценила несколько дополнительных дюймов пространства на более длинных рейсах, таких, как тот, который я совершала сегодня. Когда я добралась до четырнадцатого ряда, который был рядом с аварийным выходом, я положила свою сумку в верхний ящик, взяв с собой планшет, наушники и кофе. Штора была опущена, поэтому я подняла ее и сквозь темноту снаружи увидела сверкающий белый самолет рядом с нашим. Двое мужчин грузили багаж в брюхо, поднимая чемоданы так, словно они весили всего несколько фунтов. Я была так сосредоточена на том, что они делают, что почти не заметила отражения в окне человека, стоявшего позади меня.
Когда ты летаешь еженедельно, ты действительно обращаешь внимание на людей, с которыми сидишь рядом. Как наблюдательный человек от природы, который улавливал мельчайшие детали, я не могла не видеть их особенностей. Когда я подняла свой взгляд, я обратила внимание на его рост и телосложение. И то, и другое впечатляло. Настолько, что я повернулась, чтобы увидеть больше, и оказалась на уровне его груди, когда он пригнулся. Через секунду я запомнила все его лицо. Даже маленькие морщинки в уголках его глаз, более жесткие на лбу и участки в бороде, испещренные сединой. Самым требовательным из всех его черт были глаза. Они были цвета шоколадной помадки и такими же необыкновенными, как этот густой десерт.
Ты не смотришь на этого человека из-за его внешности, хотя он был чрезвычайно красив. Ты смотришь на него, потому что под его пронзительным взглядом и дорогим костюмом кто-то глубоко скрывался. Я поняла это после секундного взгляда, и это застало меня врасплох, до такой степени, что «Доброе утро» случайно вырвалось у меня изо рта.
Он уже сидел на своем месте, уставившись в газету, лежавшую у него на коленях.
― Доброе утро. ― Его голос был чрезвычайно мужественным, глубоким, немного грубым, как щетина, покрывавшая его щеки.
Осознав, что все еще смотрю на него, я повернулась к своему планшету, открывая сайт ресторана, который собиралась посетить завтра вечером. Изучение меню было первым шагом, и я всегда делала это до прихода в ресторан. Меню задавало тон и немного подготавливало меня к тому, что меня ожидает. Такие вещи, как шрифт и прилагательные, многое говорили мне о шеф-поваре. Когда я посмотрела на меню Basil's, мне сразу бросилась в глаза простота. Блюда не были перенасыщены гарнирами. Они также не были богаты описанием. Максимум три-четыре слова, набранные шрифтом. Несколько основных блюд были названы в честь бабушки Софии. Этот ресторан кричал о традиционности.
Я щелкнула по странице «О нас», когда мужчина рядом со мной наклонился вперед и поднял руки к груди и начал снимать пиджак. Сняв его, он встал, чтобы положить его на верхнее место. Когда он сел на свое место, мне вспомнился запах, который я почувствовала раньше, когда он только сел. Это был не слишком приторный одеколон. Он был свежим, как в лесу во время дождя. Аромат, который я бы купила для своего парня… если бы он был. Некоторые вещи я могла бы оправдать в своей голове, но мне хотелось больше слышать голос этого человека. Это был более чем шестичасовой перелет, который я должна была провести за работой, так что не было причин заводить разговор. Но желание узнать о нем больше было сильнее, чем желание разобраться в своей электронной почте. Я снова повернулась к нему.
