— То, как этот мужчина смотрит на тебя.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
БИЛЛИ
Медсестра только приоткрыла дверь, когда я увидела Джареда. Он стоял в коридоре перед рентгеновским кабинетом, в который меня вкатили несколько минут назад. До того, как меня туда доставили, он был со мной в машине скорой помощи, когда меня везли в больницу, и рядом со мной, когда меня осматривал врач. Я не знала, просила ли я его остаться или он сказал мне, что останется, но Джаред не отходил от меня, и что-то в этом чувствовалось правильным.
— Билли, — сказал он, подходя ближе и глядя на меня в инвалидном кресле. Кровь покрывала его разорванную рубашку. Грязь была повсюду. Я взглянула на свою одежду и увидела те же цвета. — Можно мне на минутку остаться с ней наедине? — спросил он медсестру у меня за спиной.
— Доктор ждет, чтобы просмотреть ее рентгеновские снимки…
— Мне нужна всего секунда, — сказал он.
— Поторопитесь, — ответила она.
Я смотрела, как она исчезает в хаосе, а затем мой взгляд медленно вернулся к Джареду.
Все двигалось, кроме нас. Больница была похожа на Таймс-сквер. Люди были повсюду. Я не могла уследить за всем этим ― ни за запахами, ни за звуками, ни за цветами. Яркий свет, который становился все ярче. И громкость, которая становилась все громче. Мои уши кричали. Я просто хотела, чтобы все шептались. Я хотела, чтобы они перестали ходить, ходить, ходить.
— Билли… — снова сказал Джаред.
Мой взгляд уже был устремлен на него. Я просто перефокусировалась. Увеличила масштаб. Сильно моргнула.
— Привет. — Слово прозвучало больно. Я не знала почему, но было ощущение, что мой язык весит сто фунтов.
Джаред опустился на колени перед инвалидным креслом, и все, что я видела, были его глаза.
Карие. Как помадка. Что-то, вкус чего я даже не могла вспомнить в этот момент.
— С тобой все будет в порядке.
Я так долго ждала, чтобы услышать от него эти слова. Теперь это казалось почти нереальным. Или возможным.
— Джаред, это все… — в моих глазах стояли слезы; я не знала, когда они начались, или какой именно момент их вызвал, или почему они не переставали падать, — слишком.
— Билли, послушай меня.
Что-то сжалось. Я не была уверена, откуда оно взялось, но почувствовала, как оно сжалось.
— С тобой все будет в порядке, — он повторил это, как будто знал, что это то, что мне нужно было услышать.
Так оно и было.
И я повторяла это про себя снова и снова.
И я пыталась заставить себя поверить в это.
— А как насчет тебя? — я спросила. — С тобой все будет в порядке? — Я все это время смотрела на его лицо и не видела крови. Но теперь кровь была единственной, что я видела, и она было размазана по его бороде, свежая и капала на воротник. — Тебя осмотрели? Тебе нужны швы? — Мне пришло в голову, мне оказали помощь в машине скорой помощи, отвезли в больницу и отвезли на рентген. Но как насчет Джареда? Неужели он оставил меня достаточно надолго, чтобы его осмотрел врач?
— Мне нужно идти, Билли.
В моей груди раздался взрыв, как будто мы только что снова взлетели в воздух.
— Нет. Ты не можешь.
— Мне жаль.
Я покачала головой, не веря, что он может уйти в такой момент. Он был здесь все это время. Я не знала, каково это без него.
— Пожалуйста, не уходи. Ты нужен мне здесь.
Мой взгляд упал на колени, где я увидела еще больше красного.
Я была порезана.
Ушиблена.
Мне было больно везде.
Они были уверены, что у меня сломано несколько ребер и возможно сотрясение мозга. Это было только начало списка.
Но я была здесь, и во многом это было связано с Джаредом.
Так или иначе, я должна была поблагодарить его.
Должна была поднять руки и обнять человека, который спас меня.
Вот только у меня не было такой возможности.
Когда он смотрел на меня, провел пальцами по моей ноге и затем поднялся на ноги.
— Береги себя, Билли.
Это был взгляд, который я не забуду.
Я чувствовала его до самых пальцев ног.
Я ответила:
— Ты тоже. — Но он меня не услышал.
Джаред уже ушел.
ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
ДЖАРЕД
Я провел большим пальцем по верхней части телефона, и когда появлялась новая фотография, я изучал ее, прежде чем перейти к следующей. Здесь были тысячи снимков. Некоторые из еды, некоторые из ее жизни. Некоторые просто Билли.
В каждом из них она была до боли красива.
Она размещала свои посты каждый день, чередуя то, что освещала, но всегда оставаясь в теме еды. Ее бренд был последовательным, и так было на протяжении многих лет.
За исключением последних четырех дней после аварии, когда она вообще ничего не писала.
Я поднял маленький стаканчик с кровати и поднес его к губам, глотая острый ликер. По мере того, как я перематывал годы назад, возвращаясь к ее фотографиям, она меняла прически и очки ― когда они были на ней. Но больше всего я замечал ее зрелость. Я увидел это в ее глазах.
Если бы я увидел их прямо сейчас, то гарантировал бы, что они выглядели призраками.
Но я не видел ее с тех пор, как оставил ее в больнице.
Я просто знал…
Потому что мои выглядели точно так же.
Я сделал еще один глоток и поставил его обратно на кровать, подушечки пальцев намокли от мокрого стакана. И я уставился на ее последнюю фотографию, которой она поделилась. Это было за два дня до нашего отлета в Сан-Франциско. Место было в Трайбеке, в нескольких кварталах от моего дома, в кофейне, куда я часто ходил. Она держала свой напиток под подбородком, но в центре внимания был профиль Билли. Угол съемки начинался от основания ее шеи и двигался по лицу, солнечный свет с Черч-стрит отражался от ее кожи.
Вот как выглядело счастье.
Умиротворенность. Довольство.
Это, черт возьми, выглядело совсем не так ― голова, наполненная таким количеством чертовых мыслей, что этого было достаточно, чтобы не дать мне уснуть. Я смотрел, как утренний свет проникает в мою комнату, и мой день начался. Последние три были заполнены встречами. Я пересказал эту историю полиции и ФБР, Национальной безопасности и ФАУ. Я ответил на сотни их вопросов. Мы все.
Вчера был последний день, и теперь мы должны были встретиться с нашими врачами, терапевтами и всеми остальными, кто был нам нужен, чтобы помочь вернуться к нормальной жизни.
