— Ну, да, а что мне еще оставалось? Ну, ну, а теперь вы должны сказать мне: вы оба в порядке?
— Да, — ответил Сэмюэль.
— Да, — ответила Марта, и это «да» было таким долгожданным, что тетя Ида все-таки расплакалась.
— Ох, дети, я так волновалась за вас обоих.
— Простите меня, — сказала Марта.
Тетя Ида отмахнулась от ее извинений:
— Нет, Марта, ты же не знала, что в лесу настолько опасно. Это не твоя вина.
Сэмюэль повернулся посмотреть на копье, торчащее из земли. Губорез оказался настолько силен, что рядом с ним не осталось никаких видимых остатков Мастера перемен.
— Как вы попали сюда? — спросил он тетю.
— У меня есть браслет. Ведьмин браслет, — сказала она, показывая им матерчатый браслет с оловянным диском, надетый на ее запястье. — Он оказался очень полезным. Он защищал меня. А потом возле тропинки я обнаружила Ибсена. И он привел меня сюда.
Марта подумала о Снежной ведьме и вспомнила, что та рассказывала ей о браслете. Она задумалась, был ли это тот самый браслет. Но потом она обратила внимание на кое-что другое:
— Где Ибсен?
— О, нет, — воскликнула тетя Ида, оглядываясь в поисках собаки. — О, нет. Ибсен. Ибсен? Где ты? Где… — Она вдруг задохнулась от изумления. Ее глаза потрясенно раскрылись. — Нет. Нет, это не… нет… у меня галлюцинации… нет…
К ней, нежно улыбаясь, шел высокий мужчина.
Сэмюэль посмотрел на него и узнал мужчину с фотографий, которые он видел на чердаке. Фотографий с олимпийским чемпионом, гордо стоящим на снежном склоне. Борода. Улыбка. Глаза. Он выглядел более старым и седым, но это определенно был он.
— Дядя Хенрик, — шепотом произнес Сэмюэль.
Дядя Хенрик сказал что-то на норвежском тете Иде, которая до сих пор потрясенно стояла с открытым ртом. Потом он повернулся к детям и заговорил:
— Привет, Марта. Привет, Сэмюэль. — Он говорил с легким акцентом, от которого его слова казались мягкими, словно масло на горячем тосте. — Да, это я. Я ваш дядя Хенрик.
— Где ты был? — спросила тетя Ида, дотрагиваясь до его лица, чтобы убедиться, что все это правда. — Ты прятался в этом ужасном лесу? Разве я сделала что-то не так?
— Нет. Ты ничего не делала не так. А я не прятался. Все эти годы я был рядом. Рядом с тобой.
Тетя Ида не понимала.
Дядя Хенрик показал на копье и на то место, где еще недавно был Мастер перемен.
— Он позволил мне покинуть лес. Но он изменил меня. Много лет назад. Он превратил меня в элкхаунда. Я был в другом обличье, но я по-прежнему был собой. Я сдержал свое обещание. Я вернулся к тебе.
— Ибсен, — прошептала она.
Дядя Хенрик стер слезу с ее щеки:
— Все эти годы я не покидал тебя.
— Все эти годы, — эхом повторила тетя Ида, не в силах скрыть печаль в голосе.
Они немного помолчали, а затем дядя Хенрик сказал Сэмюэлю:
— Кстати, спасибо за сыр. Он был не таким идеальным, как «Золотая медаль», но все-таки вкусным. И не таким опасным, как суп правдивого пикси.
— Ох, — сказал Сэмюэль, со стыдом вспомнив, как груб он однажды был с собакой. — Все в порядке.
Тетя Ида открыла рот, собираясь что-то сказать, когда вдруг заметила отдаленный звук. Звук, который не раздавался в лесу уже долгие годы.
Дядя Хенрик тоже заметил это странное, но мелодичное пение.
— Мне знаком этот звук, — сказал он. — Я слышал его много лет назад. Когда я впервые попал в лес. Это хюльдры поют гимны солнцу. Они, должно быть, теперь все вернулись в свою деревню.
Марта задохнулась от ужаса:
— Хюльдры?
Тетя Ида растерялась:
— Но хюльдры ведь не выходят на солнце.
— Раньше они выходили, — сказал дядя Хенрик. — До того как были сотворены перемены.
Сэмюэль оглядел деревья, обрамлявшие поляну. Они больше не выглядели ни грозными, ни устрашающими. Они казались спокойными и мирными, то есть такими, какими и должны казаться деревья.
— Приказы Мастера перемен, видимо, утратили свою силу, — сказал он. — Вот почему дядя Хенрик снова стал человеком. Все остальные существа тоже должны были измениться. Теперь лес будет в безопасности.
Дядя Хенрик кивнул.
— Это снова будет рай, — сказал он. И они начали обсуждать то, что это значит: рай.
— Мы могли бы жить мирно и есть суп правдивых пикси, и это бы нам не повредило, — сказала тетя Ида, и ее рот при этой мысли наполнился слюной.
— Мы могли бы целыми днями слушать песни, — сказала Марта, которая знала, что томте теперь может петь всегда, когда ему этого захочется.
— И мы могли бы каждую ночь спать на животе спуна, — добавил Сэмюэль, который все еще чувствовал себя очень усталым. Он заметил растрепанную книгу, лежащую на земле рядом с тем местом, где умер профессор. «Существа Тенистого леса». Книга, которая едва не раздавила Сэмюэля насмерть. Сэмюэлю пришла в голову странная мысль: ведь все описания существ теперь не соответствовали действительности, и в книге было не больше правды, чем в волшебной сказке.
— Ну, — сказал дядя Хенрик. — Что же мы будем делать?
Тетя Ида немного поразмыслила.
— Рай — это не место, — сказала она. — Рай — это люди, с которыми ты проживаешь жизнь. Если я буду с вами — со всеми вами, — я буду очень счастлива, где бы я ни находилась. — Тетя Ида взглянула на детей: — Сэмюэль? Марта? А как вы думаете: нам нужно остаться в лесу?
Сэмюэль повернулся к сестре.
— Марта, — сказал он. — Что ты хочешь делать?
Марта нахмурилась, как будто решая в уме очень сложное уравнение. Уравнение, в котором требовалось определить ценность поющих томте по сравнению с другими вещами.
— Я хочу пойти домой, — сказала она наконец.
— Я тоже, — подтвердил Сэмюэль.
— Домой? — Тетя Ида не была уверена, о каком именно доме они говорят.
— С вами, — сказал Сэмюэль. — И с дядей Хенриком.
— Домой, где вы должны будете ходить в школу? — переспросила тетя Ида. — Где вы должны будете есть вонючий коричневый сыр?
Это было важное уточнение, и Сэмюэль немного над ним поразмыслил.
Он вспомнил, что его папа говорил ему: «Счастье повсюду, сынок. Нужно просто знать, где искать его». Возможно, найти счастье в иностранной школе и завтраках из коричневого сыра будет труднее, чем в волшебном лесу, но он хотел попытаться.
— Да, — сказал Сэмюэль. — Домой.
И так они начали свой путь домой, минуя пикси, танцующих танец солнечных зайчиков, мирных головостуков, спящих спунов и поющих томте.
