На что-то мягкое и упругое, как большая меховая подушка. Или живот.
— Мои ягоды!
Существо, на которое упал Сэмюэль, было очевидно напугано тем, что его так резко пробудили от его ягодных снов.
Сэмюэль запаниковал.
— Простите, — сказал он, пытаясь дотянуться до книги, которая скатилась вниз по противоположной стороне живота существа. — Простите… я просто… просто искал…
— Где бы поспать?
— Да.
— Ты можешь спать здесь, — сказало существо, зевая. — Ты можешь спать на моем животе. Я уверен, что это самое уютное место в окрестностях.
Сэмюэль не мог толком разглядеть лицо этого существа. Он видел только темный мех на фоне еще более темного ствола. Но его голос был таким мягким и приветливым и звучал как глоток горячего шоколада (если бы у глотка горячего шоколада был голос).
— Думаю, я лучше поищу другое место для отдыха. — Сэмюэль не знал, что ему делать. Если он бросится прочь, существо может погнаться за ним. Но если он останется на месте…
— Ягоды, — пробормотало существо, уже наполовину спавшее.
Сэмюэль улегся на бок, так что его правая щека опустилась на мягкий мех. Существо было право. Воистину, в окрестностях не было места более уютного, чем его живот.
Такой теплый.
Такой мягкий.
Живот мягко поднимался и опускался при каждом вдохе существа, и это усыпляло Сэмюэля. А запах его меха казался запахом самою сна. Существо словно выделяло какие-то особые сонные флюиды.
«Не спи, — сказал себе Сэмюэль, зная, что существо может оказаться опасным. Зная, что у него может не быть тени. Зная, что он должен вернуться к Ибсену. — Не… спи».
Но в этом споре победила усталость, опустив его веки и отключив сознание.
Но перед тем как его глаза окончательно закрылись, он случайно бросил взгляд на открытую книгу, лежавшую на земле рядом с ним. Освещенные луной слова на странице расплывались и скользили так, как обычно делают слова, когда на них смотрит очень усталыми глазами.
От попыток читать в темноте Сэмюэля стало еще сильнее клонить в сон, поэтому он уже почти отключился, когда наконец нашел нужную ему страницу. Там было написано:
СПУН
Спун представляет собой большое, обросшее мехом существо, которое большую часть своей жизни проводит во сне. По внешнему виду спун во многом похож на медведя: у него округлые уши и мягкий мех по всему телу, однако его массивные выдающиеся вперед челюсти больше напоминают челюсти льва.
Из-за толстого и удобного брюха спуна утомленные путники часто используют его в качестве живой подушки. В минуты бодрствования спун убеждает странников отдохнуть на его животе, говоря таким дружелюбным и мягким голосом, что ему практически невозможно сопротивляться.
Но сопротивляться стоит, ибо если вы совершите ошибку и заснете на животе спуна, вы вряд ли когда-нибудь проснетесь. Спун имеет чрезвычайно чувствительный нос и любит запах снов, который поднимается из ушей спящего. Этот запах напоминает ему о сочных ароматных ягодах.
Однако спун любит не только запах снов: ему очень нравится также их вкус. Спун способен во сне, даже не приходя в сознание, откусывать головы своих спящих жертв. Иногда ему требуется на это только один укус. Но иногда, чтобы отгрызть голову, ему необходимо некоторое время, но его челюсти очень сильны и способны двигаться очень быстро, так что даже в этом случае у жертвы не остается никаких шансов на выживание.
Слабость: Спун всегда чувствует себя таким усталым, что ему не хватает сил на то, чтобы гнаться за своими жертвами.
Сэмюэль сглотнул. От страха он полностью проснулся. И его страх только усилился, когда гигантская мягкая лапа спуна упала поперек его груди.
Сняв с себя лапу, Сэмюэль медленно поднял голову с мехового живота.
— Еще ягод, — сонно промямлил спун, когда Сэмюэль опустил его лапу на землю.
Сэмюэль поднялся. Зашагал прочь. Остановился.
«Книга. Идиот, ты забыл книгу».
Он на цыпочках вернулся обратно и поднял книгу дрожащими от страха руками.
Спун недовольно зарычал оттого, что Сэмюэль потревожил его сон. Этот рык был таким глубоким, что, казалось, раздавался из самых недр земли, и в этот момент спун уже не казался ни милым, ни пушистым.
В следующую секунду спун сел и щелкнул своими широкими челюстями в направлении головы Сэмюэля, но его острые зубы успели схватить только несколько прядей волос мальчика. Сэмюэль в последний момент успел отпрыгнуть в сторону и теперь несся на олимпийской скорости прочь от смертоносного существа. Обернувшись, он увидел, что спун уже снова провалился в сон, и облегченно вздохнул. Но секундой позже он услышал кое-что еще.
В первый момент ему показалось, что это похоже на ливень, но потом он понял, что уже слышал этот звук прошлой ночью. Это был стук лошадиных копыт. И этот звук приближался к нему.
Пробежав немного в направлении звука, Сэмюэль спрятался за деревом, откуда ему открывался хороший вид на дорогу.
В отдалении он увидел пылающие факелы, похожие на те, что он видел вчера, когда хюльдры гнались за томте. Факелы приближались, и он наконец смог рассмотреть едущих.
Четыре белых жеребца, запряженные по двое, тянули повозку. На повозке стояло что-то вроде клетки, а по сторонам от нее маршировали хюльдры с факелами в руках. На поясе у них висели мечи и еще какое-то непонятное оружие.
Когда ближайший к нему из хюльдр повернулся, чтобы осмотреть деревья, Сэмюэль разглядел его немигающие, широко расставленные глаза.
Он метнулся обратно в тень дерева и осмелился снова выглянуть только спустя пару секунд. Внутри освещенной факелами клетки он увидел женщину с длинными седыми волосами, одетую в длинную белую тунику, с такой бледной кожей, что она словно светилась в темноте.
Затем Сэмюэль увидел круглое бочкообразное создание, напевающее себе под нос тихую песенку. Он тут же узнал томте, которого они с тетей видели убегавшим из леса. А в дальнем углу клетки он увидел большое существо с двумя бородатыми головами.
«Тролль, — подумал Сэмюэль с содроганием. — Настоящий тролль. Совсем как тот, который был на картине Старого Тора».
Но, увидев четвертого пленника, Сэмюэль остолбенел от изумления.
Этот пленник не был ни ведьмой, ни троллем. И он был очень хорошо знаком Сэмюэлю.
Десятилетняя девочка в темно-синем платье, сидевшая на полу, скрестив ноги, с лицом, которое не выражало ни счастья, ни печали — ничего.
Задыхаясь, он проговорил ее имя:
— Марта.
Его переполняла радость.
Она жива. Жива!
