Не выдержав, я отступила на шаг. Вдохнула полной грудью. Снова помотала головой и решительно выговорила:
— Нет, Олег.
— Уверена? — приподнял брови, усмехнулся.
— Да.
— Хорошо, тогда мне придется вычесть из твоей зарплаты ту сумму, которую я потратил на это платье.
— Что?! — возмущенно вскрикнула. Понимала, что он, скорее всего, просто блефует, но… Уверенности в этом у меня не было. Потому что в конечном итоге он действительно мог поступить именно так. Просто потому, что захотел бы сделать это. — Я не просила тебя покупать его! Я тебя вообще ничего не просила мне покупать!
— И всё же, — он пожал плечами. — Я его купил. И тебе придется пойти со мной на банкет, если хочешь увидеть деньги.
— Это низко, Громов, — процедила я гневно, мотая головой. С каждым сказанным им словом я всё больше сомневалась, что он блефует. Нет. Он ведь не заплатит мне. Причем не только в этом месяце, но и… Подумать, сколько мне придётся работать за просто так, было страшно. Никаких денег на первое время, на которые я рассчитывала и, следовательно, никакой возможности сделать лишний шаг в сторону.
— Я всегда получаю то, что хочу, Алина.
— Любыми способами?
Что я? Минутой ранее едва не млела в его присутствии?! Сейчас я готова была расцарапать его самоуверенную физиономию!
— Да, — снова протянул коробку.
Гневно выдохнув, я положила на неё рамку, а после и папку. Лишь потом забрала из рук Олега.
— Примерь и спускайся.
— Зачем? — бросила холодно.
— Желаю посмотреть на тебя в платье, Алина.
Желаю посмотреть! Так и хотелось ответить: катитесь вы к черту, Ваше Высочество! Но я промолчала. Развернулась и поспешила в комнату.
Там положила вещи на постель и, уперев руки в бока, уставилась на коробку бежевого цвета с яркой оранжевой лентой. Открывать не спешила. Страшно представить, сколько он отвалил за всё это. Включая атласную ленточку. Игры Громова меня порядком утомляли, особенно шантаж деньгами. Знала, что не стоит принимать от него ни единой вещи. Теперь он считает, что я у него в рабстве! Да как бы не так!.. Как только получу деньги с маминого счета, всё ему отдам, всё до копейки: и за пуховик, и за сапоги и, черт возьми, за это платье!
Резким движением потянула за ленту, резко сбросила крышку и развернула шуршащую бумагу, скрывающую от меня то, что было внутри. Шелковое, невесомое, персикового цвета платье…
— Боже, — выдохнула, аккуратно достав его. — Какая красота, — невольно залюбовалась вышивкой на лифе, провела ладонью по изумительно тонкой практически филигранной работе.
Вопреки всему, вопреки недавним мыслям и бегущей по венам вместе с кровью злостью, захотелось почувствовать шелк кожей. Никогда раньше я не то что не прикасалась к подобным вещам — видела-то только в красивых фильмах.
Но как же было велико мое желание пойти наперекор Громову и лечь спать. Заставить его понять, что не всегда его желания будут беспрекословно исполняться. Мной так точно.
После недолгих раздумий, я выбрала нечто среднее: платье примерю, но вниз спускаться не буду. Полюбуюсь собой в зеркале, приму душ и отправлюсь в постель. А Громов… пусть сидит и ждёт, сколько терпения хватит.
Вполне удовлетворенная собственным решением, я стянула свитер, джинсы и снова взяла в руки платье. Подошла к зеркалу и аккуратно надела. Оно тут же заструилось по животу, по бедрам. Доходящее мне ровно до колен, платье сидело так, будто было сшито по мне. Но главным был не делающий акцента на животе фасон. Живота как будто вообще не было заметно, если не знать о нем.
— Как принцесса, — зачарованно уставившись на собственное отражение, я погладила шелковый подол. Поправила короткие рукава и повернулась на носочках. Юбка взметнулась в такт моему движению, по ногам прошелся поднятый ею чуть ощутимый ветерок. На спине платье застегивалось на ряд маленьких пуговичек, и я, как ни пыталась, дотянуться до некоторых так и не смогла.
— Ну и ладно, — сдавшись, улыбнулась отражению. — И так красиво.
— Красиво.
Я резко обернулась и увидела на пороге Олега. Да, думать о том, что я смогу выиграть у него даже в этом крохотном бою, было слишком самонадеянно.
— Это моя комната, — вскинула голову.
— Это моя комната, — лениво возразил Олег. Он так и стоял в дверях, не делая попыток подойти. — Так же, как и весь этот дом. Поэтому… — многозначительно замолчал. Прошелся по мне взглядом, таким пристальным, ощупывающим, что я будто ощущала его прикосновения, хотя он и не думал меня касаться. Бедра, ноги, живот, грудь…
— Размер подошел, — удовлетворенно проговорил Громов, оставшись, вероятно, довольным увиденным, и направился ко мне.
Я съежилась, боясь сделать даже шаг. Смотрела на него с ожиданием.
— Повернись, — приказал, подойдя.
Я повиновалась. Стоило его пальцам коснуться спины, я вздрогнула.
Приподняв мои волосы, он все с той же неспешностью, растягивая момент до бесконечности, пропустил их сквозь пальцы, а после убрал на бок. Я тяжело сглотнула. Пуговица за пуговицей, Олег застегивал платье, а я чувствовала только его прикосновения к позвонкам, к ставшей слишком чувствительной коже, только его дыхание на шее. Как будто специально, он провёл ладонью по моей спине почти до поясницы. Как будто? Господи, нет же! Он действительно сделал это, отдавая себе отчет. Сердце моё колотилось, пальцы похолодели, а внутри горел огонь. Я дрожала. Дрожала так, как не дрожала ещё никогда раньше, хотя он даже не ласкал меня.
— У тебя красивая спина, — окутал меня бархатом. — Тебе нужно носить платья с открытой спиной, Алина, — жаркое дыхание по раковине уха. Двумя пальцами он провёл по застёгнутому ряду пуговиц и убрал руку. Я сглотнула.
— Повернись, — снова выговорил, но это был уже не приказ. Скорее просьба.
И я снова не смогла противостоять — покорилась. Обернувшись, задрала голову, поймала его взгляд.
— И что дальше? — прошептала одними губами.
Ладони его прошлись по моим плечам. Глядя на меня потемневшими, почти чёрными глазами, Олег склонился ближе. Я опустила веки, понимая, что он хочет меня поцеловать. Приоткрыла губы в безвольном постыдном желании ему ответить, почувствовала его дыхание на щеке, и сама подалась к нему…
Внезапно Олег жёстче сжал мои плечи, не дав возможности приблизиться. Так жестко, что мне стало больно. Только боль эта не отрезвила меня. Зато отрезвили слова Олега:
— Это лишнее, Алина, — хрипло выговорил он и отпустил. Отпустил, практически оттолкнув от себя.
Я непонимающе уставилась на него. Мотнув головой, Громов бросил на меня какой-то болезненный взгляд и сделал шаг к двери, но я не дала — схватила за руку.
Олег остановился. Взгляд его, темный, тяжелый, был направлен на меня. Будто раненый зверь, загнанный в угол, он едва не скалился. Темные пряди падали на лоб, добавляя ему мрачности. Но я не отпускала. Так и держала его руку, а он… он не пытался высвободить её.
